В меняющемся мире

Рейган и Шульц восприняли наш аргумент о том, что нельзя заканчивать встречу на высшем уровне без совместного заявления, ограничиться «параллельными» заявлениями сторон, каждая из которых просто изложила бы свое понимание проблем и путей их решения. Что это означало бы? Представители каждой из сторон, как говорится, «тянули бы одеяло на себя». Поэтому мы настаивали на общем документе, считая, что иначе будет проигрыш: люди просто не поймут, если руководители двух сверхдержав, встретившись после столь длительного перерыва, разъедутся, ограничившись обменом мнениями и односторонними заявлениями.

И хотя согласование формулировок шло очень трудно, в конце концов, после многочасовой работы дипломатов и экспертов удалось написать сильный совместный документ. В нем было много важного – взаимные намерения, касающиеся двусторонних отношений, в частности, обменов в гуманитарной сфере, контактов между молодежью двух стран, возобновления воздушного сообщения.

Но самое главное содержалось в двух констатациях: «Ядерная война недопустима, в ней не может быть победителей. Советский Союз и США не будут стремиться к военному превосходству».

Перед подписанием совместного заявления мы с Рональдом Рейганом пожали друг другу руки, и эта фотография обошла всю мировую печать, которая заговорила о возникновении «духа Женевы».

Потом каждый выступил с короткой речью.

Доверие, сказал я, устанавливается не сразу, это нелегкий процесс. Мы высоко оценили заверения американского президента, что США не стремятся к военному превосходству, и рассчитываем, что эти заверения будут подтверждены делом.

Рейган в свою очередь говорил о том, что политический диалог будет расширяться и вестись на различных уровнях. Сообщил о договоренности обменяться визитами на высшем уровне. Две страны будут развивать двустороннее сотрудничество, продолжат и расширят консультации по региональным проблемам.

Совместное заявление и сам такой контакт на высшем уровне имели колоссальное значение. Рейган – человек с воображением, интуицией – понял: произошло что-то важное, это можно развивать и наращивать.

Такое ощущение было и у нас: появился шанс. Его надо было не упустить. Все наши дискуссии, поездки, размышления подталкивали к действиям. И прежде всего в вопросах сокращения ядерного оружия. Ведь если признается, что ядерная война немыслима и это будет трансформировано в практическую политику, бессмысленными становятся гонка, накопление и совершенствование ядерных вооружений.

Заявление 15 января 1986 года

15 января 1986 года я выступил с заявлением, в котором изложил программу движения к миру без ядерного оружия. Она была конкретной, поэтапной, реалистичной. Все содержавшиеся в ней предложения прошли через «горнило» ответственных ведомств, прежде всего Генерального штаба вооруженных сил. Мы считали, что это открывает путь к прогрессу по всем направлениям переговоров.

На Западе Заявление не отвергли с порога, но мы видели, что в реакции западных лидеров преобладал скептицизм, наши предложения или замалчивались, или объявлялись пропагандой. Президент Рейган как будто забыл о «духе Женевы», возобновил инвективы по адресу «империи зла». Американские корабли появились в Черном море, заходили в наши территориальные воды. Это и потом повторялось, когда возникали перспективы прогресса в наших отношениях – испытывали наше терпение, пока не получили отпор. И главное – на возобновившихся в Женеве переговорах делегаций по ядерным и космическим вооружениям дело стояло на месте, и одновременно в США обсуждались и принимались новые программы наращивания вооружений.

Я много размышлял тогда над этой «странностью»: только что мы вернулись из Женевы, чернила, можно сказать, не просохли в наших подписях под столь многообещающим совместным документом, и вдруг такой откровенный откат от обязательств. Не навалился ли на Рейгана весь американский военно-промышленный комплекс? Не надавили ли на него советчики, решившие, что в Женеве президент «попал под обаяние Горбачева»? Не напугался ли сам Рейган, что слишком далеко пошел в «уступках Советам»?

Идея Рейкьявика. Подготовка к встрече

Летом 1986 года на отдыхе в Крыму, где-то в середине отпуска, ко мне поступило письмо от Рейгана. Как мне показалось, это была попытка создать видимость того, что диалог продолжается, и утопить дело в рутине. Но и ответ, подготовленный нашим Министерством иностранных дел, показался малосодержательным и рутинным.