В меняющемся мире

Но не менее важные события произошли вне переговорных помещений.

Мы не чинили никаких препятствий Рональду Рейгану в его общении с людьми. Он хотел встретиться с правозащитниками, диссидентами – мы не возражали. Хотел выступить перед студентами МГУ – и эту встречу мы организовали. В хорошей атмосфере прошли официальные приемы – в Кремле и в посольстве США. А когда мы с Рейганом вышли на прогулку по Кремлю и Красной площади, мне показалось, что происходит что-то очень серьезное, совсем не формальное и протокольное.

Прогулка длилась более получаса. Мы прошлись с президентом по Кремлю, вышли через Спасские ворота на Красную площадь, прошли мимо Мавзолея. Он проявил большой интерес к архитектурным достопримечательностям исторического центра России. Был оживлен, явно доволен тем, что происходит. Рональда Рейгана приветствовали экскурсанты, он им отвечал, обменивался дружелюбными возгласами, охотно вступал в разговор. Кто-то держал на руках мальчика лет трех, президент протянул ему руку, щелкнули затворы фотоаппаратов… Потом мы пошли дальше, вернулись на территорию Кремля. Подошли к Царь-пушке (которая, как известно, никогда не стреляла). Здесь собралась большая группа журналистов. Один из них, задал Рейгану очень простой вопрос:

– Господин президент, вы по-прежнему считаете Советский Союз империей зла?

Рейган не стал юлить:

– Нет. Это было другое время, другая эпоха.

На другой день он подтвердил эту оценку на пресс-конференции. Один из журналистов был особенно настойчив: «Что произошло, господин президент? Усвоили ли вы что-то, господин президент, имели ли возможность больше узнать об этой стране и произошло ли это благодаря вам или только благодаря Горбачеву?» Рейган ответил: «В значительной мере это произошло благодаря господину Горбачеву как руководителю. И мне кажется, что здесь (то есть в СССР) произошли перемены в процессе усилий по осуществлению перестройки. И, судя по тому, что я о ней читаю, со многим я мог бы согласиться».

Мы не стали по этому поводу устраивать ликование. В конце концов мы свою страну никогда империей зла не считали. Но я отнес это признание Рональда Рейгана к главным результатам его визита в Москву. Значит, он убедился, что не обманула интуиция, которая еще в Рейкьявике «подсказала» ему, что с меняющимся Советским Союзом действительно «можно иметь дело», и дело это – спасение от ядерной войны – небезнадежно. Значит, он мог себя поздравить в душе с тем, что сделал правильный выбор и не случайно сказал мне накануне, что молится, чтобы его преемником на посту президента был человек, который согласен с этим выбором.

И еще об одном хочу сказать здесь. Много лет спустя бывший посол США в СССР Джек Мэтлок ознакомил меня с текстом «диктовки» Рейгана, сделанной для памяти в 1985 году, при подготовке к нашей первой встрече в Женеве. Там есть одна очень важная фраза: «Пусть не будет разговоров о победителях и проигравших. Такие разговоры только отбросят нас назад». Надо признать, что Рональд Рейган и потом следовал этому принципу.

Выступление в ООН

В ноябре 1988 года президентом США был избран Джордж Буш. А в начале декабря я приехал в Нью-Йорк для выступления на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. К этой речи я вместе с моими соратниками готовился долго и тщательно. Она обозначила новый рубеж и в нашей внешней политике, и в международных отношениях.

В ней содержался ряд конкретных предложений, рассчитанных на дальнейшее улучшение международной ситуации. Я сообщил о решении сократить в ближайшие два года численный состав Вооруженных Сил СССР на 500 тысяч человек и, соответственно, обычные вооружения. О договоренности с нашими союзниками по Варшавскому договору вывести к 1991 году из ГДР, Чехословакии и Венгрии шесть танковых дивизий и расформировать их. О некоторых других мерах по сокращению нашего наступательного потенциала. Все эти предложения были тщательно проработаны с Генштабом и другими ведомствами.

Однако главное состояло не в этом: я стремился показать мировому сообществу, что мы все вступаем в принципиально новый период истории, когда старые, традиционные принципы отношений между государствами, основанные на соотношении сил и их соперничестве, должны уступить место новым – отношениям сотворчества и соразвития.

Я говорил о необходимости признания принципа свободы выбора, многовариантности путей развития разных стран. Призвал к деидеологизации и гуманизации международных отношений. Говорил о том, что от всех, а от сильных стран в первую очередь, требуется самоограничение и полное исключение применения силы вовне. Говорил об общечеловеческих ценностях и интересах.

Многие идеи, высказанные тогда – я в этом убежден – не только не устарели, но и приобрели новую актуальность:

О глобализации: «Мировое хозяйство становится единым организмом, вне которого не может нормально развиваться ни одно государство, к какой бы общественной системе оно ни принадлежало и на каком бы экономическом уровне оно ни находилось».