В Московской битве. Записки командарма

Кроме решения «наземных» вопросов, нужно было срочно выяснить, как будет осуществляться истребительно-авиационное прикрытие выгрузки войск 10-й армии в районе Рязани. На протяжении двух суток – 26 и 27 ноября – добиться ясности не удавалось. Наконец к исходу 27 ноября разыскали находившегося в городе еще с 9 часов утра 28 ноября, но ни к кому не явившегося командира 16-го авиационного истребительного полка противовоздушной обороны Пруцкова. Вверенный ему полк располагал 22 самолетами. От своего авиационного командования он имел задачу до 4 декабря прикрывать выгрузку войск 10-й армии.

О том, какие силы имели на подступах к Рязани гитлеровцы, мы в первое время по прибытии в Рязань почти ничего не знали. Имевшиеся сведения были скудными и неточными[11].

Но требовалось выяснить, какие же силы советских войск находились перед войсками 2-й танковой армии противника на подступах к Рязани? Так как на месте об этом ничего определенного узнать было невозможно, я 27 ноября по телефону ВЧ, установленному в кабинете секретаря обкома товарища Тарасова, обратился с этим вопросом в Генеральный штаб. А.М. Василевский сообщил следующее.

На веневском направлении находится 173-я стрелковая дивизия. Ее 1315-й стрелковый полк 25 ноября был в Веневе. На этом же направлении были 168-й кавалерийский полк, 111-я танковая бригада и из состава 112-й танковой дивизии один мотострелковый и танковый полки. При этом указывалось, что теперь все эти части «надо искать в районе Чернево» (немного к юго-западу от Зарайска).

Далее было сказано, что из района станции Узловой 25 ноября отходила 239-я стрелковая дивизия, что шла она на Серебряные Пруды. Тогда же, говорил т. Василевский, 41-я кавалерийская дивизия от Узловой отходила на Михайлов, и в Захарово (перед Рязанью) должна была находиться 31-я кавалерийская дивизия.

Отвечая на один из моих вопросов, он сообщил, что в районе Тулы спокойно, что противник производит перегруппировку и стягивает силы в район Болохово, что в 20 км юго-восточнее Тулы. Далее А.М. Василевский сказал, что в Каширу прибыл командующий 49-й армией Захаркин, что в Зарайске должна быть 5-я кавалерийская дивизия и что она, «как и 9-я кавалерийская дивизия», развернется южнее Каширы.

Итак, получалось, что между Веневом и Чернево находятся наши силы в пять полков с танковой бригадой, в Зарайске – кавалерийская дивизия, в Серебряных Прудах – 239-я стрелковая дивизия, в Захарово – 31-я кавалерийская дивизия и где-то у Михайлова – 41-я кавалерийская дивизия. Немало… Но действительность была несколько иной.

Из перечисленных А.М. Василевским сил подтвердились 173-я стрелковая дивизия, 111-я танковая бригада и части 112-й танковой дивизии, но все они находились уже под Каширой. В основном соответствовали истине сведения об отходе 239-й стрелковой и 41-й кавалерийской дивизий, но отступали они, вернее, выходили из окружения, не в тех направлениях, как мне было сказано.

Важным для ориентировки были сообщения о 5-й и 9-й кавалерийских дивизиях, составлявших, как позднее стало известно, кавалерийский корпус генерала П.А. Белова, но они подходили к Кашире с севера.

Что касается направления на Рязань, то сведения о нахождении в Захарово 31-й кавдивизии оказались неточными. Больше того, не оказалось этой дивизии ни в Зарайске, ни в Пронске, ни в Кашире.

В пределах своего понимания обстановки я серьезно опасался, что противник, используя разрыв в нашем фронте, ударит на Рязань. Упустить такую возможность было, казалось, не в манере врага. Всерьез опасалась этого и Ставка. Уже в телеграмме от 24 ноября о железнодорожных перевозках 10-й армии мне предписывалось «иметь в виду недопустимость выдвижения противника на Рязань». Однако, захватив 25 ноября Захарово, враг уже выдвинулся на Рязань и находился от нее всего в 30 км. Хотя ни я, как командир, никто из членов Военного совета и из штаба 10-й армии тогда об этом еще ничего не знали, эти слова мы понимали просто и прямо: «Не допустить захвата противником Рязани».

Через двое суток у меня состоялся телефонный разговор по ВЧ с А.М. Василевским о положении в Рязани, и тогда Александр Михайлович мне сказал: «На Ряжск через Рязань пойдут эшелоны с артиллерией. Перехватите их…»

Вслед за этим обострилось положение под Коломной, и в ночь с 1 на 2 декабря мною был получен неожиданный приказ Ставки срочно перебросить в Коломну из-под Рязани головную дивизию 10-й армии – 322-ю. Полного ее сосредоточения в пункте выгрузки на станции Рыбное нельзя было ждать.

Еще через три дня, 4 декабря, мною был получен не менее тревожный приказ командующего Западным фронтом Г.К. Жукова: «В целях усиления и обеспечения обороны Рязани ввести там осадное положение». Однако осадное положение в Рязани обком партии и облисполком ввели еще в половине ноября. Ближайшая причина этих экстренных распоряжений была, видимо, связана с тем, что противнику в это время ударом на Ревякино удалось перерезать шоссе и железную дорогу, соединяющие Тулу с Москвой, и тем самым почти полностью завершить окружение нашей 50-й армии, защищавшей Тулу.