В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке

Сейчас многих раздражает слово «обезбаливать» вместо нормативного «обезболивать» – а в 1843 году людей, оказывается, раздражало «обрабатывать» вместо «обработывать», и тем не менее оно давно стало нормой.

Пара глаголов «обрабатывать»/«обработать» – точно такая же, как и «изготавливать»/«изготовить» и «забрасывать»/«забросить», которые сейчас тоже, кажется, ни у кого не вызывают протеста. А еще существует ряд глаголов, где чередование о/а в корне не подчеркнуто ударением, но, по сути, той же природы: «опаздывать»/«опоздать», «заглатывать»/«заглотить», «

обматывать»/«обмотать», «осматривать»/«осмотреть» и так далее.

Сейчас то же чередование появляется и в паре «обезболивать/обезболить», и у людей, которые употребляют форму с «а», вообще-то хорошо развито языковое чутье, ведь они интуитивно применяют к слову то правило, которое уже работает в похожих глаголах. Похоже, скоро нормой станет именно «обезбаливать», а «обезболивать», подобно «обработывать», будет считаться странным анахронизмом.

Так есть ли смысл ломать копья из-за новых, непривычных слов или форм? То, что языку не нужно, уйдет само, а то, что по каким-то причинам (иногда одному языку известным) прижилось, все равно останется, несмотря на протесты.

Еще одна динамичная и неустойчивая область – орфоэпия (попросту говоря, нормы произношения и ударения).

Например, в старых фильмах, вышедших примерно до 60-х годов прошлого века, еще можно услышать произношение «дожжи

» (вместо «дожди»), «церьковь», «я боюс»[21], но сейчас так почти никто уже не говорит. Многие примеры из словаря Греча, приведенные выше, тоже связаны с изменением орфоэпических норм («пастет», «наизуст», «волкан» и др.). И, конечно, ударения во многих русских словах подвижны, и даже самые грамотные носители языка часто в них сомневаются и говорят то так, то эдак – но на коммуникацию это почти не влияет. Можно говорить то «обле́гчить», то «облегчи́ть» – и все всё поймут.

При этом вряд ли кто-то скажет «книга́» или «

те́лефон» – а если и скажет, это будет однозначно расценено как ошибка, которую никакими изменениями языка оправдать не получится.

Следом по шкале языковой устойчивости идут некоторые аспекты грамматики. Хотя в целом грамматика меняется медленно, существуют некоторые ее области, которые трансформируются быстрее других.

Например, род некоторых существительных. «Кроссовок» или «кроссовка»? «Туфель» или «туфля»? «Красивый тюль» или «красивая тюль»? «Шампунь» – он или она? А «мозоль

»? И, конечно, тут не обойтись без многострадального «кофе». На всякий случай: сейчас считаются правильными «кроссовка», «ту́фля», «красивый тюль». «Шампунь» – он, а «мозоль» – она. Ну а вопросу о «кофе» будет посвящен целый раздел 6 главы[22].

Орфография же и пунктуация с естественным развитием языка связаны весьма опосредованно. Письменность – это изначально искусственный конструкт, специально созданный для записи речи, поэтому и про нарушения норм орфографии и пунктуации далеко не всегда можно сказать: «Это просто язык меняется!» Правила и нормы в этих сферах, конечно, тоже иногда трансформируются вслед за языком, но совсем не радикально и довольно медленно.

Любая условная система знаков обязательно должна быть унифицирована для того, чтобы ею было удобно пользоваться. Представьте, что будет, если, например, дорожные знаки нарисуют «как хочеца», без единообразия. Последствия ошибок на письме, разумеется, не столь катастрофичны, но на качество коммуникации, на отношение к пишущему и даже на скорость чтения влияют существенно.