В начале было Слово, а в конце будет цифра.

Но, увы, такое конкретно-практическое воображение, называемое проектированием, планированием, конструированием или моделированием, ушло на второй и даже третий план. На первое место вышли «фантазии», понимаемые как некие умственные построения, оторванные от реальной почвы нашей жизни. Такие фантазии можно назвать «мечтаниями», «утопиями», «иллюзорным миром» и даже «галлюцинациями». Произошло уклонение фантазии в сторону чрезмерного ее развития, что Достоевский назвал «вредным».

Непомерно развитую фантазию человека можно сравнить с крючком, на который бесы цепляют свою жертву и затягивают в свои сети: «Бесы искушают мысленными мечтаниями и образами, проникают в сокровенную душу человека через фантазию и воображение, поэтому богоумудренные святые отцы Православия называли фантазию демоническим местом в душе человека. Фантазия есть извращенное внутреннее чувство, явившееся результатом грехопадения, и в восстановленном, очищенном человеке, в Царстве Божием ей не должно быть места. У Адама до грехопадения ум не имел фантазии, Адам видел и знал Бога; фантазия появилась только после преступления человека в раю»[97].

Чрезмерное увлечение фантазиями характерно для западноевропейской мистики. Такое увлечение культивировали в католицизме Франциск Ассизский и Игнатий Лойола. С помощью фантазии они стремились постичь тайны Бога и духовного мира. А большинство святых отцов Восточной Церкви (Григорий Синаит, Григорий Палама, Симеон Новый Богослов и др.) предупреждали, что мистические фантазии могут вводить человека в прелесть.

Так, преподобный Григорий Синаит писал: «Приступающий к созерцанию без света Благодати да ведает, что он строит фантазии, а не созерцания имеет, в мечтательном духе, будучи опутываем фантазиями и сам себя обманывая»[98]. Еще: «Чувственный и многоречивый дух мудрости века сего, богатящий словами, призрачно лишь являющими многоведение, и наполняющий помыслами наидичайшими, творит в них себе обитель, лишив существенной премудрости, истинного созерцания и ведения нераздельного и единичного»[99]

.

Обратим внимание на замечание преподобного Григория Синаита: «Чувственный и многоречивый дух мудрости века сего, богатящий словами»

(курсив мой – В. К.). Многословие и многоречивость становятся признаком мудрости века сего. Но обилие слов и речей – лишь иллюзия обширного знания (многоведения). Премудрость подменяется «помыслами наидичайшими».

Человек отрывается от Слова Бога. И тут возникают два тяжелейших последствия. Во-первых, изначальные слова, полученные человеком от Бога, начинают подвергаться порче. Меняется их внутренний смысл, они становятся лукавыми. Во-вторых, человек с помощью этих испорченных, или ложных слов начинает конструировать свой мир. И этот мир оказывается иллюзорным. А в иллюзорном мире человека подкарауливает дьявол.

С помощью ложных слов ученые начинают придумывать свой мир, создавать бесчисленное количество гипотез о происхождении Вселенной и человека, рисовать будущее космоса, нашей планеты и человечества. При этом гипотезы-фантазии постепенно превращаются в теории, а теории со временем возводятся в ранг учений и аксиом. Особенно опасными становятся учения об идеальном обществе. Человек забывает, что в истории был уже рай, из которого он был изгнан, и начинает фантазировать о том, что своими силами сумеет построить рай на Земле.

На помощь ученой братии приходят писатели и поэты, которые заняты созданием литературных фантазий – как социальных, так и связанных с личными желаниями человека.

Социальные фантазии – утопии (например, «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, «Утопия» Томаса Мора) или антиутопии (романы «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли, «1984» Джорджа Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери).

Фантазии, связанные с личными желаниями человека, – мечтания, которые за редкими исключениями носят греховный плотский характер. Половина всей мировой художественной литературы – о любви. Но не о той высокой бескорыстной и жертвенной любви, которая является чуть ли не главной темой Нового Завета, а о плотской любви. Такая литература порождает греховные фантазии, которые нередко кончаются реальными греховными поступками. А рано или поздно перерастает во всеобщий Содом.

Своеобразным катализатором, усиливающим действие фантазий, выступают наркотики.