В начале всех миров

Сказочник, щурясь, выдохнул едкий дымИ написал: мол, «однажды, давным-давно».Право, ну сколько можно? Давным, давным…Будто вы все со временем заодно.Дай угадаю – дальше «жила-была»?Это клише, мой милый, давно избито.Может, хоть раз принц свалится из седлаИ на принцессе не женится храбрый рыцарь?Что ты окрысился? Мне твоя руготня…

Я же бездарность. Не мне поучать великих.Но, раз история пишется про меня,Может, позволишь прибрать за собой улики?Да я не спорю! Жила. Хорошо жила!Нет же, не в башне и не за семью замками.Прясть из соломы? Да в жизни я не пряла!Золото? Милый, ты передышал духами!Ладно же, ладно! Пиши, как хотел, пиши!Вот до абсурда попался мужик упрямый.Только исправь: мой отец не считал гроши,

Не приводил во дворец, сговорившись с мамой.Брысь с табуретки! Тебе говорю, тебе!Чуть что не так – или топится, иль в петлю.Да, Румпельштильцхена я не звала в нужде,Не становилась супругою королю.Брось сигарету. Уже тяжело дышать.Мне от твоих мучений, ей Богу, тошно!Коли решишься истину рассказать,То подойди и спроси меня, мой хороший.

И я отвечу: жила. Хорошо жила.Пела, плясала, носила цветные юбки.Шила наряды из купленного сукнаИ продавала табак, мундштуки и трубки.Так бы и длилась спокойная эта жизнь,Если б один обалдуй не пришел к прилавку,Не хорохорился, не козырял тузы,Не перенюхал последнюю всю поставку.Был неуклюж, перепуган, нелеп, смешон,Ты никого не узнал в этом силуэте?

Если смущался – прятался в капюшон,Но продолжал обещать все-все-все на свете.Знаешь, я верила сладким его речам.Всем своим сердцем быть с ним навсегда желала.Но что мне делать теперь, ты подумай сам,Раз такой сказки тебе, мой хороший, мало?

«Месяц щурит глаза, улыбается невредим…»

Если женщину изнасилуют, а она не будет кричать

достаточно громко, то ее нужно убить.

Библия. Второзаконие 22:23–24. (одно из толкований)