В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

Наш дом оказался коридорного типа, с коридором сбоку – с западной стороны. Дом имел два входа и выхода – спереди и сзади. Несколько комнат в нем располагались окнами и дверью на восток. Посредине дома находились общие кухня с большой печкой, отапливаемой углем, умывальник и место для мелких стирок. В комнатах подальше от кухни – к заднему торцу дома жили в основном несколько женщин – работниц шахты. Во всех жилых комнатах были установлены самые простые деревянные койки с тумбочкой перед изголовьем. Все койки уже были с матрацем и застелены простыней, тонким одеялом и белой подушкой. В середине комнаты стояли большой стол и табуретки на каждого жильца. У двери в комнату была прибита к стене длинная вешалка для одежды. Каждая комната отапливалась изнутри своей печкой-голландкой, одна широкая стенка которой находилась в коридоре, а остальные три стенки – внутри самой комнаты.

Меня поселили впереди дома в крайней пятиместной комнате с двумя окнами вместе с давним (еще с Цшорнау) товарищем – украинцем Иваном Утюком и новыми – русскими Силаевым и Юровым и татарином Галиевым, имена которых не помню. Силаев и Юров были родом из Пензенской области. Первый из них быт высок ростом, молод, красив, холост и имел среднее образование, а второй – среднего роста, пожилой, достаточно образован, женат и многодетен. Оба были очень порядочными людьми и больше других коллег тосковали по родине, семье и другим родным. Поэтому, наверное, имея при себе лишь полученный осенью временный военный билет, убежали в начале мая 1946 года на пару суток домой и были за это сурово наказаны судом, о чем расскажу позже. Галиев же быт небольшого роста, почти неграмотен, малоэрудирован, плохо говорил по-русски и отличался большой скупостью.

Вселяясь в отведенную нашей пятерке комнату, я выбрал себе место с койкой, стоящей вплотную к широкой стенке упомянутой печки-голландки. Думал, что зимою мне рядом с печкой не будет холодно спать. Но вскоре оказалось, что я сильно ошибся: вследствие большего тепла от печки на моей койке развелось великое множество клопов, из-за которых мне приходилось испытывать во время сна страшные муки. А у товарищей, у которых такие же, как у меня, койки находились вдали у печки, клопов было значительно меньше. Естественно, клопы ползали не только по койкам и тумбочкам, но и по стенкам печи и стенам самого помещения. И мы давили их и тем образовывали везде противные красно-бурые пятна, которые уборщица ежедневно, сильно ругая нас, пыталась удалять мокрой тряпкой с мылом, но получалось это у нее не всегда хорошо. Других успешных средств борьбы с клопами, к сожалению, ни мы, ни уборщица тогда не имели…

По-видимому, я вызывал у многих местных жителей, особенно у начальства, раздражение, так как в такой фуражке сильно напоминал человека, преклоняющегося перед еще ненавистными им бывшими оккупантами – немцами. К сожалению, тогда, будучи молодым, я не очень разбирался в том, как мой внешний вид отражался на чувствах других людей.

Вселение новых жильцов в комнаты общежития происходило под руководством представителя шахтоуправления и милиционера и в присутствии старшей по дому – девушки Насти. Скоро представитель шахтоуправления и милиционер ушли, оставив нас одних свободными – без вооруженной охраны (ее не было и в дальнейшем) – и предупредив, чтобы завтра мы самостоятельно явились точно к 9 часам к зданию шахтоуправления.

Глава 2

Ночь на новом месте провели плохо. Мысль о том, что с нами дальше будет, не уходила у всех из головы. Встали еще с рассветом. Оделись, побрились, помылись, попили на кухне сырую воду вместо завтрака и задолго до 8 часов направились по тропе рядом с железной дорогой к зданию шахтоуправления. По пути сразу заметили, что слева от тропы находится поле, на котором уже созрела кукуруза. Поэтому, не раздумывая, забежали на это поле и сорвали там себе каждый по большому початку, взяли его с собой и стали есть на ходу сырые и твердые зернышки кукурузы. Прибыв к назначенному месту, продолжили трапезу до тех пор, пока вся группа бывших пленных не собралась в ожидании начальства, которое должно было организовать нам получение в кассе обещанного аванса в 500 рублей. Все молчали.

Скоро действительно началась выдача денег, и кое-кто уже успел на улице купить за них у стоявших возле дома со своим «пищевым товаром» бабушек хорошо сваренные и еще горячие початки кукурузы и даже бутылки молока.

Я получил деньги одним из последних и поэтому до прихода в шахтоуправление другого начальства не успел ничего себе купить поесть.