В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

На следующий день нашу рабочую команду направили в город на новое место – в военный городок. Накануне об этом нам сообщил фельдфебель Хебештрайт, уточнив, что обед туда будут привозить повара и уборщик на телеге. Нам надо было захватить с собой котелок и ложку, а в последующие дни котелки нам уже не понадобятся, поскольку для каждого выдадут штампованные металлические миски. И уже скоро комплект таких мисок доставили на кухню к поварам. Но котелки нам все же были необходимы, когда мы сами готовили на печке в лагере горячую пищу или чай.

Военный городок, как я уже упоминал, располагался немного южнее товарной станции – на Казарменной улице. В этом городке находился очень большой, покрытый зеленой травой плац с подземными укрытиями и различными сооружениями, а также наземными устройствами для обучения солдат военному делу и для занятий спортом. По всему периметру плаца располагались серые четырех-пятиэтажные кирпичные казармы, учебные помещения, клуб, медико-санитарная часть с поликлиникой, небольшой, но уютный санаторный корпус для солдат, выздоравливающих после ранения, различные мастерские и другие здания. Перед домами росли раскидистые деревья, плющ и цветы. Везде было чисто и тщательно убрано.

Штайнорт и Томшке подвели нашу колонну к длинному, построенному из кирпича зданию с бетонным полом и традиционной для немцев крышей из красной черепицы. Оно размещалось на южном краю городка. Штайнорт объявил, что это здание будет нашим базовым помещением на время работы в военном городке. В нем мы могли оставлять свои вещи, обедать пищей, привезенной из лагеря вместе с мисками, и отдыхать.

Затем к нам подошли пятеро немолодых цивильных (гражданских) немцев в синих рабочих коротких куртках. Все подошедшие сначала поздоровались с нами по-немецки, а потом, к нашему удивлению, один из них громко поприветствовал нас по-русски: «Добрый день!» Вслед за ним то же самое произнесли и другие, кроме пятого – маленького роста и с огромной шишкой на голове, – который произнес приветствие по-немецки. Оказалось, что четверо были сорбами, звавшимися Юрий (первый) и Юрий (второй; был еще потом и Юрий третий), Якоб и Йохан, а пятый – немцем Райнхольдом, которому наши ребята тут же дали прозвище Шишкан. И все эти сорбы и немец проявили себя, не побоюсь сказать так, очень порядочными людьми. Многие из нашей рабочей команды были обязаны им, может быть, даже жизнью.

Через несколько минут подошли еще двое пожилых цивильных немцев. Они поздоровались со Штайнортом и другими немцами, а потом с нами. Первого из подошедших, высокого, грубоватого и басистого, звали Диттрих, а другого – Макс Кунат, который вскоре признался мне, что раньше состоял в рядах Коммунистической партии Германии.

Наконец началось распределение на работу. 20 самых здоровых пленных повели для работы в глубокий каменный карьер в распоряжение мастера Гелльриха. Для этой группы требовался человек, умеющий говорить по-немецки. Но Штайнорт не отпустил меня с ними, сказав, что я нужен как переводчик на территории военного городка. Вместо меня вызвался пойти Петя по прозвищу Комиссар.

Человек десять требовалось для уборки территории военного городка и для мелких строительных и малярных работ. В эту группу попали два «брата» – столяры Омельченко и маляр Леня Ковкун, а со следующего дня к ней присоединился и Саша Зинченко. Около 30 человек вместе со мной и часовым Куле по прозвищу Гундосый направили подготовить несколько участков земли к посадке овощей.

Глава 6

Нам предстояло обработать три участка земли – два с западной стороны военного городка, а один – с северной, поэтому нас разбили на три группы и привели сначала на склад огородного инвентаря. Когда наша группа пришла на участок, я заметил там турник, брусья и другие устройства для гимнастики. Захотелось подбежать к ним и поупражняться, но для этого не было сил. Прошло больше года, когда я набрался сил и мне удалось на глазах у красивой и надменной, явно ненавидевшей русских дочери Штайнорта подтянуться и выполнить на том турнике не очень сложное упражнение. С тех пор эта девушка начала узнавать меня, но все же ни разу не поздоровалась.

На первом участке старший нашей группы был рассудительный и спокойный москвич лет тридцати пяти – Андрей Дмитриевич Шныкин, получивший прозвище Комендант Москвы, так как до войны работал комендантом студенческого городка во Всехсвятском. В этом общежитии доводилось бывать и мне у друзей – студентов МИ С.