В очень странной позе

Да, было время. Сейчас на операционных столах, конечно, тоже… Рай и Ад сплетаются, порой, в таком больном фантазме, что даже мне жутковато становится. Особенно, когда пациент вдруг начинает дергаться в процессе.

Операция идет, а он, хоп, и глаза открыл. Анестезия прошла — и такое бывает — боль вернулась, а главное, осознание того, что тебя уже режут. Жуть…

Или просто из-за каматоза начинают бредить, видеть сны, кошмары, грезы и из-за этого «пляшут», дерутся», «скукоживаются».

Да, в обычной жизни не часто так люди прогибаются, как на операционном столе.

«Что-то ты, Шах, совсем ушел в дебри философские»

«Я тут с нимбодержателем соглашусь, брат. Завязывай, операция скоро. Новый пациент, новая медицинская загадка».

«И то верно, друзья… поможете и в этот раз?»

«А то!»

«Действуй, Шах»

* * *

Новая больница. Старые правила.

Приехать. Пройти часовую очередь для регистрации. Оплатить курс лечения и койко-дни. Заселиться в палату № 16. Приятно удивиться, что в двухместном номере ты один. Неприятно удивиться, что туалет не в палате, а в общем коридоре. Сдать стандартные анализы. Ждать.

Доктор Шахтарджин назначил операцию на третий день, извинившись «за столь длительное ожидание, ведь в этом месяце особенный загруз бесплатных пациентов по ОСМС».

— Но ведь я для того платно и пришел, чтоб без очереди, — справедливо возмутился я.

— Да, это так. Но вы платите у нас за быстрые анализы по системе «одно окно», за койко-дни и, действительно, за оперативное лечение. Но, как я уже сказал, у нас есть сейчас более сложные пациенты. В качестве извинений мы сделаем так: к вам в палату до операции не будут заселять никого. Сможете расслабиться.

— И то хорошо.

— Вот и отлично. Располагайтесь, скоро завтрак.

— Угу.

«Ндааааа…»

«Вот сейчас вот вообще молчи. Не подливай масла. Просто помолчи».

Два дня я ходил на прием лекарств внутримышечно, а также пил таблетки. Остальное время тянулось за просмотром установленного здесь телевизора и скроллинга интернет-шоу.

Хотя бывали и моменты, когда муза снисходила до меня. И я писал. Много писал, погружаясь в вымышленные сюрреалистичные миры.

Здесь ангелы и демоны боролись за души людей, а иногда просто дружили вопреки религиозным догматам.

«Слушайте, нимбоносители, вы как вообще пришли к заключению, что мы готовы с вами сотрудничать?»

«Было ниспослано нам видение, что Ангелы и Демоны встанут плечом к плечу…»

«Эй-эй, светлокудрый… тише, спокойней. А у тебя вообще есть компетенции и юрисдикции говорить от всех небожителей?..»

«Хм… простите, уважаемый, рогатый и острохвостый, но я говорю лишь от имени нас троих»

«Хех, значит, три Демона и три Ангела! Ахахаха! Вот и компашка у нас!..»

«Так, хавалку закрой. Видишь, говорит уважаемый нимбодержатель. Пусть выскажет, что хочет»

«Благодарю. Гхм, мы тут с коллегами посовещались и решили, что на Земле… мы можем действовать без козней, кары…»

«Серы, тлена…»

«Гнева Всевышнего…»

«Да, да. Без вот этого всего…»

«Кстати, о вашем начальстве. Кто утвердил эту операцию?»

«Ниииикто… А у вас?»

«Хех, мы сами по себе. Демоны третьего круга»

«Вот и замечательно! Объединим усилия… тайно?»

«Ну раз не шутите»…

Полет фантазии в стиле Пратчетта-Геймана был прерван медсестрой.

— Так. Это вы Эдмунд Розенберг?

— Да, я.

— У вас операция через десять минут. Спуститесь, пожалуйста, в кабинет № 125. Доктор Шахтарджин ждет.

— Как? Уже?

— Да. Вы же все оплатили?

— Конечно.

— Тогда идите.

— А что еще остается?

— Ходить с катетером…

— Ха. Шуточки.

* * *

— Добрый день, как вы сегодня? — спросил я у пациента Розенберга, когда он вошел в операционную.

— То болит, то не болит. Медсестра пошутила, что надо продолжать ходить с катетером, — задумчиво произнес он.

— Ааа. Это, наверно, Карли. Она у нас… с таким чувством юмора. А вы пока раздевайтесь ниже пояса и ложитесь вот сюда.

— Слушайте, док. А разве мне не положено анестезии?.. Местной, хотя бы.