В огне государственного катаклизма

Под руководством или при попустительстве Советов группы матросов арестовывали, убивали офицеров только потому, что они — офицеры. Уже в январе 1918 года тюрьма в Севастополе была переполнена арестованными. Но с каждым днем число заключенных росло. Потом была устроена комедия суда. Революционный трибунал заседал в Морском собрании. Смертных приговоров было немного, но для оставленных в живых «сроков» не жалели: старший лейтенант Б. В. Бахтин получил 16 лет, капитан 1 ранга Ф. Ф. Карказ и контр-адмирал Н. Г. Львов — по 10 лет... Поскольку законов не существовало, то назначение наказания было совершенно произвольным. Однако не пришлось ни названным офицерам, ни другим отбывать сроки наказания. Не один раз в феврале в тюрьму врывались матросы и требовали выдачи им офицеров- заключенных. Комиссар тюрьмы запрашивал Совет и получал приказание выдать.

Еще в декабре на Малаховом кургане были расстреляны капитан 2 ранга В. М. Пышнов, капитан 1 ранга В. И. Орлов, старший лейтенант В. Е. Погорельский, лейтенант Б. Д. Дубницкий, убит находившийся на излечении на госпитальном судне капитан 1 ранга Ф. Д. Климов... В феврале 1918 года число убитых офицеров продолжало расти. Были выданы матросам и расстреляны контр-адмирал Н. Г. Львов, капитан 1 ранга Ф. Ф. Карказ, капитан 2 ранга И. Г. Цвингман, старший лейтенант Б. В. Бахтин, командир эсминца «Жуткий» был убит караулом, когда его выводили из зала суда...

Всего в декабре 1917 — феврале 1918 года были расстреляны, большей частью без суда, 50 офицеров, вице-адмирал, четыре контр-адмирала, генерал-лейтенант, пять генерал-майоров, три флотских врача (имевших звание военных чиновников), священник. Расстреливали в феврале офицеров в Карантинной балке, там, где когда-то был некрополь греков-херсонеситов.

Впрочем, едва ли это полные сведения. По свидетельствам очевидцев, матросы обходили дома, арестовывали офицеров, чиновников, священников, мулл и расправлялись с ними. В ночь с 23 на 24 февраля было убито несколько сот человек. 24 февраля отряд матросов из Севастополя учинил кровавую расправу в Симферополе. Было убито, по приблизительным подсчетам, 170 офицеров — морских и армейских. О трагедии офицеров-черноморцев писала Анна Ахматова в стихотворении, посвященном брату, мичману Виктору Горенко:

Вырос стройный и высокий,Песни пел, мадеру пил,

К Анатолии далекойМиноносец свой водил.На Малахова кургане

Офицера расстреляли.Без недели двадцать летОн глядел на белый свет.

Затем вновь пришел черед Балтийскому флоту.

Корабли Балтийского флота привели из Гельсингфорса и Ревеля в Кронштадт и Петроград бывшие офицеры, подписавшие «контракт ...военного флота Российской Федеративной Республики». "Обещаю честью и верно служить в военном флоте... ", значилось в нем. И они служили честно. Корабли привели, преодолев ледяные поля Финского залива, с некомплектом в командах, под обстрелом артиллерии с захваченных финнами островов. Потому что пусть в Петрограде у власти большевики и эсеры, но нельзя же позволить высадившимся в Финляндии немцам и побеждающим своих «красных» финским войскам генерала Маннергейма захватить российские корабли.

Балтийский флот был спасен для России. Значительная часть этих кораблей приняла участие в войне с Финляндией в 1939-1940 гг., а затем в Отечественной войне. А до этого — в защите Петрограда-Кронштадта от германского и британского флотов в 1918 и в 1919 годах. Однако, вскоре офицеры почувствовали недоверие, враждебность большевиков-комиссаров, чекистов. Их лишь терпели как специалистов-профессионалов — заменить некем. Как ни удивительно, бывшие офицеры оставались верны своим обязательствам, данным при поступлении на службу в Красный Флот. Лишь немногие из них, большей частью молодые офицеры, вступившие в партию эсеров, приняли участие в т.н. «волнениях» на Минной дивизии. Это соединение было наиболее сильным, обладавшим наибольшим боевым опытом и сплоченностью экипажей в Балтийском флоте. Его эсминцы, закаленные в боях с германским флотом, стояли на Неве, на каждом — три-четыре 120-миллиметровых орудия...