В огне передовых линий

В чем была наша слабость? Во-первых, мы не имели танков. Но это еще куда ни шло. С нами на плацдарме не было тяжелой армейской и фронтовой артиллерии. Небольшие возможности переправочных средств — вот причина того, что мощные артиллерийские системы еще оставались на таманском берегу. Они уже не могли с достаточной эффективностью поддерживать наступление стрелковых частей.

Неудача с прорывом обороны противника в значительной мере объяснялась и малой емкостью плацдарма. Получался какой-то замкнутый круг. Для того чтобы сломить врага, требовалось больше сил и средств. И в то же время переброска на Керченский полуостров, скажем, 227-й стрелковой дивизии уже мешает, а часто просто не позволяет маневрировать частями и подразделениями. Важно и то, что наличие в обороне у гитлеровцев господствующих высот, в том числе горы Митридат, почти исключало скрытность нашей подготовки к боевым действиям.

С Митридата, с других не менее удобных высот, на которых располагались огневые позиции фашистских батарей, противник, имея отличный обзор, вел непрерывный артогонь по боевым порядкам наших частей, находящихся на плацдарме, нанося нам ощутимые потери в личном составе. 16 ноября около своего НП погиб командир 339-й стрелковой дивизии генерал-майор Теодор Сергеевич Кулаков. Да, генерал Кулаков. Потому что на следующий день после его гибели пришел приказ о присвоении этому славному моему товарищу и храброму солдату генеральского звания. А еще через несколько дней мы узнали, что Теодору Сергеевичу присвоено и звание Героя Советского Союза — за особые заслуги при форсировании Керченского пролива.

Тяжело было прощаться с человеком, с которым испытал не одно лихо и на которого всегда надеялся как на родного брата. Но вот тело Т. С. Кулакова отправили для похорон в Краснодар. Ране в душе пора бы потихоньку затягиваться, а ее все время бередят чья-нибудь гибель или чье-то тяжелое ранение. На плацдарме погибнет командир 694-го стрелкового полка майор Петр Савельевич Головатюк, которого я почитал за честь называть своим учеником. Погибнут комбаты майор Григорий Григорьевич Ковтун, капитаны Арсентий Семенович Колотилин и Артем Савельевич Федотов — офицеры, которых я знал и которым мы прочили повышение по службе… Присмотришься к человеку, уже думаешь выдвинуть его на более высокую должность — вдруг докладывают: «Тяжело ранен…» Когда на плацдарме стало известно, что нам выделили одну вакансию в академию имени М. В. Фрунзе, я, не раздумывая, приказал направить того комбата, который дольше всех держится у нас. Таким командиром батальона оказался майор Алексей Степанович Окунев.

Я говорю об этом, чтобы объяснить довольно неприятный факт: после трех месяцев пребывания на плацдарме мы в штакоре подсчитали, что более 80 процентов потерь в офицерском составе за это время — потери от огня артиллерии. Не лучше, думаю, были подобные данные и по 11-му гвардейскому стрелковому корпусу. Там снарядом убило комкора генерал-майора Бориса Николаевича Аршинцева, славного командира и отличного боевого товарища.

Надаюсь, что из всего этого читатель поймет, насколько преимущественнее были позиции противника и насколько не хватало нам на плацдарме армейской и фронтовой артиллерии для организации эффективной контрбатарейной борьбы и поддержки боевых действий наших стрелковых частей и подразделений.

А командующий фронтом, командарм между тем торопили нас с прорывом обороны врага. Начало возобновления наступления было назначено на 20 ноября.

На крымский берег уже переправилась 227-я стрелковая дивизия, входившая в состав 16-го стрелкового корпуса, и мы в случае серьезного успеха частей первого эшелона имели теперь возможность ввести всю ее в бой на участке прорыва. А это означало, что командир корпуса получил такой резерв, использование которого в нужный момент и в нужном месте могло обеспечить выполнение боевой задачи.

В оставшиеся до наступления дни мы провели три разведки боем — два раза усиленной стрелковой ротой и усиленным стрелковым батальоном. Однако противник, с возвышенности хорошо наблюдавший боевой порядок 339-й и 383-й стрелковых дивизий, разгадал цель этих трех атак и отражал их только частью своих огневых средств. Иначе говоря, разведки боем оказались малорезультативны. К тому же и разведотдел штаба фронта, в распоряжении которого находились разведывательные самолеты 4-й воздушной армии, не сумел вовремя обнаружить подход к передовой крупных резервов врага. Вот почему 20 ноября 1943 года, начав с утра наступательные боевые действия, десантные части 56-й армии где-то к полудню сами оказались в роли обороняющихся. Гитлеровцы мощно и непрерывно контратаковали. Действия фашистской пехоты массированно поддерживались артиллерией, авиацией и танками…