В огне торпедных атак

Вода вокруг катера кипела от пуль и снарядов. Вышел из строя один из моторов, погиб пулеметчик. Его тотчас сменил механик главный старшина Юдин и тоже был сражен вражеской пулей. Белобородов помогал раненому боцману вести огонь из другого пулемета. Вдруг он заметил, что катер потерял управление. Обернулся к рубке. На мостике - никого. Командир катера, старший лейтенант Каримов, лежал навзничь без признаков жизни. Из нескольких пулевых ран сочилась кровь.

Белобородов вскочил в рубку, встал за штурвал. Теперь катер уже не мог обороняться от наседавших "мессершмиттов". Пулеметы молчали. На палубе лежали убитые и раненые. А фашистские летчики делали все новые и новые заходы, поливая безмолвный подбитый корабль огнем.

Казалось, участь Белобородова решена. Его уже дважды ранило, но лейтенант не терял присутствия духа и, превозмогая боль, продолжал маневрировать катером, выводить его из-под огня.

Воля и отвага Белобородова победили. Гитлеровцы так и не смогли потопить катер. А когда показались наши самолеты, спешившие на выручку одинокому кораблю, фашисты поспешно удрали.

Так прошел первый день стажировки дублера - командира катера лейтенанта Белобородова, ставший днем его "боевого крещения".

А сейчас он, досадуя на свои заглохшие моторы, с завистью смотрел на проходившие мимо него группы катеров Кочиева, Петренко. Оставляя за собой белые кипящие буруны, торпедоносные корабли мчались туда, где гремел последний бой за освобождение родного Крыма, где получали заслуженную расплату остатки разгромленных войск фашистских захватчиков.

Стемнело, когда мы пришли в район наших действий. Заглушили моторы, притаились. Прошло много времени, а противника не видно.

- Ну что ж, - сказал Погорлюк, посмотрев на светящийся циферблат часов, пора, пожалуй, начинать поиск.

Но в это время с морского охотника просигналили, что видят далеко в море осветительную бомбу, а под ней дым корабля, идущего к Севастополю.

В наушниках у меня защелкало, и я услышал голос приданного нам летчика-разведчика:

- Подо мною транспорт противника, идет курсом на Херсонес, скорость...

"Эх, скорость, скорость!.. Ее нам не хватало, а транспорт надо было обогнать и зайти с левого борта. Успею ли?"

- Иди! - приказал Погорлюк.

Ночь выдалась лунная. Но в прибрежной полосе от дыма и пепла было темно. На мысе Херсонес шла последняя схватка за Крым, за Севастополь.

Там стонала земля от непрерывных разрывов снарядов и бомб, зловеще полыхало багровое зарево, и трассы светящихся пуль огненными строчками полосовали дымное небо.

Фашисты отбивались с отчаянием обреченных. Они с надеждой смотрели в море, ожидая спасительных кораблей, но суда эти не доходили до берега - их топили наши черноморские корабли и самолеты. А если транспорты и приходили, то фашистское командование приказывало грузить на них прежде всего боевую технику, оружие, а не солдат, жизнь которых ставилась ни во что.

Вот когда настал для оккупантов час сурового возмездия!

Мы помнили, как злобствовали они здесь же, на мысе Херсонес, в июле 1942 года, зверски расправляясь с защитниками Севастополя, прижатыми к морю. Тогда гитлеровские летчики в упор расстреливали наших израненных моряков и пехотинцев, уходивших на шлюпках в море, а фашисты на катерах рубили винтами плавающих в воде, добивали их выстрелами из автоматов.

Мы все помнили и теперь били их нещадным боем!

Чтобы атаковать обнаруженный транспорт, мне необходимо было зайти в темную часть горизонта. Из-под луны атаковать было нельзя, т. к. противник обнаружил бы нас на довольно большой дистанции и внезапность атаки была бы сорвана. А внезапность при нашей скорости обеспечивала половину успеха.

Я стал обходить транспорт по корме и уже вышел на выгодную позицию, как вдруг в этот момент наш летчик, сделав последний круг над подходившим к берегу судном, сбросил осветительную бомбу. Над нами словно засияло солнце. Пришлось застопорить моторы и ждать. Минуты шли томительно медленно, а транспорт уходил все дальше и дальше. Эх, и ругали же мы в этот момент нашего летчика, так не вовремя осветившего наш катер!.. Наконец бомба потухла. К этому времени транспорт встал на рейде. В бухту Камышевую он пройти уже не мог. В ней всюду торчали из воды остовы затонувших барж и катеров, потопленных нашими кораблями и самолетами. У самого причала догорал лежащий на борту, полузатонувший транспорт. Да и бой на берегу быстро приближался к бухте. Снаряды нашей сухопутной артиллерии уже то и дело рвались на рейде. На фоне горящего берега мы хорошо видели преследуемый нами транспорт и снующие вокруг мелкие суда.

Дистанция - 5 кабельтовых. Далековато для ночного выстрела, но ближе подходить нельзя - могли обнаружить катера охранения.

- Не торопись, всматривайся хорошенько! - ободряюще заметил командир группы Погорлюк.

Торпеда пошла в цель. Мы свернули с боевого курса и легли на обратный. Казалось, прошла уже вечность, а взрыва все нет и нет.

Погорлюк, нервно следивший за секундной стрелкой, не сдержался, с досадой сорвал с головы шлем, ударил меня им по плечу и сердито промолвил: