В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

— Так точно! Папа, если тебя арестуют, я их всех поубиваю!

Вдох‑выдох.

— Обязательно дочка. Ты уже хорошо стреляешь, а увидев это — научишься ещё лучше. Ты обязательно убьёшь всех их. Но не сегодня! — властный, повелительный жест. — Что сказал Господь наш, Иисус Христос, когда его пришли арестовывать, а его ученик бросился рубиться? Он сказал: «Если бы я хотел, Мой Небесный Отец прислал бы Легионы ангелов мне в помощь!» Сегодня не время для убийств, доча, мы до последнего будем стараться решить миром……..

— Здорово, Славян! Я пойду выступлю, присмотри, плиз, за дочкой. Если что со мной — доставь домой в целости.

— Понял, Юр, сделаем.

— Доця, напоминаю, на время операции переходишь в подчинение дяди Славика, я пошёл…

Море голов, плеск знамён на ветру, взволнованные и взбудораженные женщины, собранные и решительные мужчины. Стройные ряды оцепления из отрядов самообороны, железная дисциплина шеренг. Никаких пьяных, никаких буйных. Никакого дубья, касок, броников, как у накачанных наркотой и психостимуляторами этномутантов на Майдане. Только крепкие рабочие руки и готовность заслонить собой других, идти до конца. Дружественная с митингующими пузатая милиция из местных, взволнованный, но толковый молодой городской мэр — по‑здешнему «голова». Никаких снайперов на крышах, никаких признаков провокации. Впрочем, заранее их чаще всего не видно, мне ли не знать……

— Кто последний в очереди на выступление?

— Вы хотели бы выступить? — Молодой мужчина с костистым лицом и внимательным взглядом охваченных тёмными кругами спокойных глаз. Это — ответственный за допуск желающих выступить к микрофону, из группы охраны правопорядка. — Вы пили?

— Я не пью вообще.

— Никаких экстремистских призывов, никаких призывов к противоправным действиям, понимаете?

Моё лицо излучает безмятежный комфорт, которым переполнена душа. Тонкие очки в дорогой оправе. Свежая кожа благородной белизны интеллигента несчитаного поколения. Какой экстремизм? Такой мухи не обидит!

— Разумеется, я понимаю. Не волнуйтесь, всё будет в порядке.

Разумные, взвешенные и конструктивные речи с трибуны.

Донбасс никто не поставит на колени! «Беркут», мы с тобой. Минута молчания по погибшим за нас сотрудникам правоохранительных органов. Формируем колонну из десяти автобусов на выезд на демонстрацию в Донецк. Никитовка и Россия вместе!

Вожаки толковы, толпа едина. Это и не толпа вовсе — это настоящий единый живой организм, всё чувствующий, точно и тонко реагирующий. Это самый настоящий народ. Его пнули как пса — и он проснулся как Лев…

Мгновенный живой ток напряжения, кажется, что у всех встали дыбом волосы на загривках — слева, через площадь, курсом прямо на нас — толпа под «жёвто‑блакитными» тряпками. Масса разворачивается, как опытный воин в боевой стойке: женщины отхлынули назад и уплотнились, «тяжёлая пехота» — шеренги самообороны сомкнули ряды в центре теснее, «лёгкая пехота» — добровольцы из митингующих хищной лавиной потекли с флангов. Я прыгаю с трибуны, захожу слева. В принципе удобнее работать справа, но слева наших меньше, там возможен прорыв, значит, ключевая точка боя, где всё решится, будет здесь, здесь моё место. Оба деда в моей душе беззвучно ликуют в предчувствии ма хача. Особенно зловеще рад младший, который не прадед, а дедушка. Последнего своего врага, бандита с кастетом, он отправил в реанимацию одним ударом в возрасте семидесяти пяти лет. Его пудовая кулачная свинчатка дрожит нетерпением в моей белой интеллигентской кисти. Очки прячутся в карман. Ох, зря вы сюда пришли, фашисты! Я никогда не дерусь. Все вопросы решаю мирно. Наказываю себя сам за каждое повышение голоса. И только родные знают, что на моей полке отбрасывает янтарные блики скромная табличка «Чемпион. Спарринги. Москва 1994», не считая кучи аналогичных дипломов на бумаге. А ещё, чего не знает вообще никто, кроме тех, кто тренировался со мной, во мне тихо спит курс «Берсерк» — стиль боя в толпе, один против толпы. Единоборцев — много, подобные навыки — у единиц. Этот стиль — не для профессионалов. Он разрушителен не только для врагов, но и для того, кто его применяет. Рассчитан на отчаянную рубку среди множества врагов, когда кровь, чужая и своя, хлещет ручьём, гормоны выключили разум, остались инстинкты и готовность идти до конца и дальше без остановки — сразу в небо, к Валькириям! «О дин, к тебе мой путь, в Валхаллу, где весел пир!» Порождение несдержанного и вспыльчивого, агрессивного и гениального Александра Белова, реконструкция древних воинских искусств руссов, квинтэссенция боевого духа нашего миролюбивого народа.