В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Наши местные, особенно из людей честных трудовых профессий, понимали эти вещи очень хорошо: всё‑таки реальный труд, а не перекладывание пустопорожних бумажек в офисе здорово учит реальной оценке ситуации, тем более, если труд этот связан с ежедневным смертельным риском, как у шахтёров. Тем более в тот момент: раскручивалась спираль насилия, брызжа во все стороны первой кровью и кусками мяса, начинались первые бои, в том же Славянске, война из возможности становилась реальностью. А реальность игнорировать нельзя — это живущий в виртуальном мире интеллигент может оспаривать истинность закона всемирного тяготения. Работающий в шахте, а тем более готовящийся к бою шахтёр, ставший воином, понимает: от того, что ты игнорируешь закон всемирного тяготения, «севшая» на тебя многотонная лава или наехавшая многотонная танковая гусеница не перестанет быть самой последней, самой крайней реальностью, «данной нам в ощущениях» в этом мире. Поэтому мы были счастливы, что Великая Россия с нами, что она не оставила нас, что отовсюду звучит брошенный в массы кем‑то, и поддержанный самим правителем Земли Российской девиз: «Русские своих не бросают».

Тогда я не раз вспоминал в присутствии самых разных людей мой разговор с одним моим бывшим другом. Мы учились с ним в универе в одной группе, ходили на тренировки в одну и ту же секцию, проживали в одной комнате общаги. Тогда он был замечательным человеком — потомком фронтовиков, патриотом, православным, умным и порядочным. Исключительно трудоспособным и талантливым. Потом он уехал по направлению от универа за рубеж по какому‑то обмену. Мы продолжали дружить даже через океан. А потом я узнал, что там он занят милым делом — выращивает в лаборатории боевые вирусы, рассчитанные на поражение людей с нашим, славянским генофондом. Одна из милых шуток нечистого: предал свой народ — становись же убийцей его. После этого наши отношения прервались.

И вот когда всё началось на Украине, он позвонил мне и, задыхаясь от едва сдерживаемого злорадства, начал:

— Ну что, слилась Россия на Украине, всё, просрала Украину?

— Они очень зря это начали, — кратко ответил я ему.

Второй раз он мне позвонил, когда случился Крым.

— Ну, теперь‑то уже всё, Россия слилась, вся остальная Украина ушла? — наглости в голосе поубавилось.

— Это только начало, — ответил я ему.

Третий раз он мне позвонил, когда земля Донбасса запылала под ногами захватчиков и их местных прихвостней.

— Ну, теперь‑то уже всё, дальше Россия не пойдёт? — вместо наглости и злорадства была уже лёгкая паника.

— Мы выполним приказ нашего Верховного главнокомандующего точно и в срок! — ответил я.

— А приказ‑то какой? — совсем засуетился он.

— Чего ты волнуешься? — мягко осведомился я. — Когда мы будем чистить Вашингтонщину, я приеду и заберу тебя с роднёй из фильтрационного лагеря по старой дружбе.

Мы все смеялись — мы были уверены, что начатый киевскими марионетками путч в Киеве, убийства русских людей, десятилетия поругания России Штатами наконец‑то заканчиваются, Россия сейчас встаёт с колен и её могучая тень осеняет нас своими крылами. Наши настроения того времени хорошо отражает тот факт, что, когда несколько истребителей пролетели низко над нашим ОГА, мы были уверены, что это Россия послала своих лётчиков, чтобы выразить нам свою поддержку, и что скоро за ними последуют наземные части. Чем‑то это напомнило трагическую и трогательную историю о том, что в намертво осаждённой Брестской крепости, в подвале, чтобы ободрить умирающих раненых, медсестра рассказывала им о том, что сегодня прилетала эскадрилья наших «ястребков» и облетела крепость, помахав крыльями. Но тогда русская армия откатывалась под чудовищной силы ударом танковых полчищ Европы — и она не могла послать истребителей на помощь своим защитникам в изрытой воронками цитадели. Она их не предала и не бросила — она просто ничего не могла сделать. Сейчас же русская армия была занята — она проводила манёвры. Она просто не смела послать свои самолёты на помощь своим окружённым, блокированным отовсюду защитникам. Она (точнее, правительство Великой России) — «испугалась санкций»! Можете вы себе представить такое в 41‑м году — «мы не можем пытаться пробиться в осаждённый Ленинград потому, что тогда Объёдинённая Европа введёт против нас САНКЦИИ!»…

Служба в ЦСО МГБ ДНР. Лето 2014 г.