В оркестре Аушвица

— Ладно. Идем, пристрою тебя на кухню, авось сумеешь чем-нибудь разжиться…

Иветт приходится целый день ворочать сорокалитровые чаны с супом для целого барака. Суп «тощий» (и это еще мягко сказано!), а чан тяжеленный, Иветт находится в тепле и безопасности, но справляется с трудом и вечером признается сестре, что не выдержит.

Чудовищно эгоистичная — или фантастически прозорливая? — Лили велит ей снова найти Грезе и попросить работу полегче. Против всех ожиданий, Ирма, позабавленная дерзостью девчонки (а может, искренне желающая помочь, кто знает?), второй раз ведет Иветт на кухню и ставит ее на уборку барака. Девушке придется мыть полы, убирать постели, а если понадобится — выносить на улицу тела умерших за ночь узниц…

Иветт добивается поставленной цели — Лили будет жить. На свою беду сама она находит на шкафу с утварью кусок испорченного сыра, съедает его и едва не умирает от отравления за несколько дней до прихода англичан.

Лили, спасенная, но почти лишившаяся сил, тащит бредящую сестру в госпиталь, кипя от возмущения на жестокую судьбу. Малышка умрет после Освобождения!

Она по наитию смешивает чудовищную микстуру из древесного угля и молотого кофе, полученного от англичан, и силой заставляет сестру выпить, одновременно огрызаясь на тех, кто пытается ей помешать. «Вы убьете сестру!» — «Если она сейчас же не откроет рот, ее убью я!»

Иветт и теперь, пятьдесят лет спустя, не может с уверенностью сказать, что ее спасло — божественное вмешательство, гомерический гнев сестры, «запретившей ей умирать», или собственное страстное желание выкарабкаться любой ценой. Будем считать, что чудо совершила микстура.

Парадоксально, но факт: болезнь уберегла Иветт от того, что убило тысячи узников после бегства нацистов и прихода освободителей: изношенные организмы не переварили слишком обильную и разнообразную пищу свободных людей.

Нью-Йорк, апрель 1997-го

Иветт очень гордится своей семьей. Я встретился с ее дочерью и внуком. Худенькая брюнетка Пегги, очень похожая на мать в молодости, если верить фотографиям, очень хотела со мной познакомиться. Иветт уверена, что трехлетний Шон станет большим музыкантом, он уже сейчас выказывает предрасположенность к ритму и музыке. Давид, сын Иветт, сейчас на гастролях в Японии, он альтист в симфоническом оркестре. Сын Лили — виолончелист. Музыкантская династия… Прабабушка Шона, маленькая еврейка из Салоник, обожавшая музыку, была бы довольна своими потомками.

Салоники, весна 1943-го

В тысячелетнюю еврейскую общину Салоник прибыл новый раввин. Ашкеназ

, возможно, даже немец. Он резко выделяется на фоне членов сефардской общины. Одним из первых его «деяний» стало исполнение приказа нацистов, два года назад занявших город после итальянцев: он предоставил в комендатуру список фамилий всех единоверцев. Те сочли его поступок верхом идиотизма.

Через некоторое время евреи Салоник, имевшие не слишком много поводов жаловаться на оккупантов, оказались запертыми в гетто, в беднейшей части города. Потом их начали собирать семьями и группами в транзитном лагере, чтобы позже отправить в неизвестном направлении. Немцы отдают приказ взять с собой продуктов и воды на десять дней. Где они окажутся? Ну конечно, в трудовом лагере, где-нибудь в Германии… Иветт интернирована вместе с отцом, матерью, сестрой Лили и братом Мишелем, рядом ее дядя, тетя, кузены — огромное семейство испанских евреев, проделавших путь по всему Средиземноморью, прежде чем оказаться в Греции. Они зажиточные люди, у матери Иветт большие планы насчет детей. Она когда-то мечтала заниматься музыкой, научиться хорошо играть на каком-нибудь инструменте. Не сложилось… Ничего, пусть за нее это сделают дети. Она заказывает радиоприемник, и классическая музыка звучит в доме утром, днем и вечером. Мишель и Лили берут уроки игры на пианино. Иветт с трех лет начинает осваивать азбуку барабанщика — рудименты, — причем не всегда добровольно. Лили заставляет сестру заниматься и ведет себя как самый строгий ментор: ошибка — удар линейкой по пальцам. Лили много старше. У нее суровый и властный характер, она часто бывает так деспотична с сестрой, что матери приходится одергивать ее: девочке требуется личное пространство.

Все дети талантливы, и мать хочет, чтобы они учились как можно старательнее и дольше: в жизни пригодится. Иветт играет на аккордеоне, потом ей покупают контрабас «на вырост»: у нее пока нет той силы в пальцах, которая требуется для извлечения настоящего звука из струны. Контрабас красуется в углу как напоминание о следующем этапе музыкальной карьеры, и она время от времени бросает на него задумчивый взгляд. Любопытная, наделенная живой фантазией, она согласилась учиться игре на огромном инструменте, если ей одновременно позволят осваивать барабан. Мать соглашается: «Будешь полгода брать уроки!»

Перемещение в гетто нарушило все планы.