Читаем В открытом море(изд.1965)-сборник полностью

В открытом море(изд.1965)-сборник

— Ничего, грязи, как и подлости, море не любит. Солью разъест и выбросит, что останется, — успокаивал его Клецко. — Оно у нас чистей чистого станет. Кроши, не стесняйся!

За три дня моряки так измучились, что в час предутреннего затишья, пришвартовавшись к обгорелому изломанному пирсу, повалились на палубу кто где и, под защитой армейцев, заснули.

Первым открыл глаза Клецко. Его поразила нависшая над морем и горами непонятная тишина. Солнце уже поднялось. Канонада у Севастополя смолкла, и только едва внятная стрельба доносилась со стороны Херсонесского маяка.

Клецко пронзительно засвистел в дудку.

— Запускай моторы!

Через десять минут «Дельфин» и «Чеем» уже мчались в море. Они неслись в пене и брызгах к городу, еще окутанному пылью и дымом войны.

Но вот пыль начала постепенно оседать. Небо очистилось, и моряки вдруг увидели по-сказочному возникший из марева, сверкающий синевой, блеском прибрежной волны холмистый Севастополь.

Громким «ура» они приветствовали город-герой. Катера влетели в Северную бухту, промчались мимо Константиновского равелина, мимо памятника погибшим кораблям, у которого дымно горел подбитый фашистский транспорт, и, повернув в тихую Южную бухту, замедлили ход. Здесь, как и прежде, вода была такой же зеленой, только не хватало кораблей эскадры, гюйсов и флагов. Из воды торчали обгорелые причалы, ржавые палубы, шпангоуты, трубы затонувших кораблей и изогнутые хоботы кранов.

Из огромной воронки вблизи Графской пристани загорелые армейцы черпали воду брезентовыми ведрами и поили коней.

— Не подходите! Тут мины! — кричали они.

— А что нам мины, когда мы дома? — весело ответил Клецко. Он не замечал, как по щекам и усам катились слезы. — Швартуйте к Графской! — приказал мичман.

Вспыхнула сигнальная лампочка, раздалась команда:

— Стоп… Глушить моторы!

Мокрым от пота выскочил Чижеев на верхнюю палубу и на мгновение ослеп от блеска и сухого зноя, ударивших в глаза.

— Севастополь!..

Карабкаясь по обгорелым сваям, моряки взбежали по выщербленным снарядами широким ступеням Графской пристани к арке с белыми колоннами и высыпали на широкую площадь Ленина. Бегло окинув ее взглядом, они устремились к каменным воротам и вперегонки начали подниматься на вышку водной станции.

На площадке, высившейся над городом, моряки сдернули с голов бескозырки. Они вновь видели Корабельную сторону, Малахов курган, казармы Учебного отряда, Морзавод и лазурные бухты. Они шарили глазами по знакомым местам и не узнавали их. Весь город, как когда-то древний Херсонес, был превращен в сплошные руины, горы щебня.

Севастопольские улицы заросли травой, ромашкой и маками. Покачивающиеся головки маков виднелись всюду. Ими усыпаны были бульвары, стены изувеченных зданий, спуски к морю, горы мусора.

Чижеев сбросил с себя бушлат, снял полосатую матросскую тельняшку, привязал ее к флагштоку и потянул за трос.

Ветер вздул бело-синюю матросскую тельняшку, и она затрепетала в воздухе. Точно по уговору, друзья вскинули автоматы и дали залп.

Они салютовали черноморской столице, салютовали героям, погибшим за нее, извещали мир о своем возвращении.

— Что случилось?.. Почему стрельба? — всполошились автоматчики, отдыхавшие под тенью разрушенной стены.

Их успокоил ухмылявшийся регулировщик, наблюдавший с площади за странным поведением моряков.

— Все в порядке! — сказал он. — Матросы радуются.

Геленджик — Севастополь.

Май 1944 г. — апрель 1945 г.