В ожидании августа

И понеслось… С примерами, ярко, образно, с рассказами и пересказами разговоров с руководителями регионов и акционерных обществ, попавших под контрольные проверки, Григорий Иванович вел рассказ о том, как мы теперь будем работать. Все писали, блокноты разбухали от мыслей, которые излагал аудитор. Сидел, не открыв блокнота, один Федор Иванович.

– Что, мой лучший друг, Ушаков, дорогой Федор Иванович, ты все как всегда знаешь лучше всех? Избавляйся…

– Григорий Иванович, палец сбил, видите ноготь мертвый, не могу ручкой писать… А вот ноутбуки вы нам не покупаете, между прочим…

– Кстати, это не ко мне! Это теперь к Андрею Юрьевичу… Ха-ха-ха-хёёх, – засмеялся Григорий Иванович.– Как хорошо, есть теперь на кого свалить! Подождите, у меня… Созрею, через полгодика – расконсервирую должность и директора департамента нашего направления. Вот тогда заживу: кум – королю, сват – министру…

Были прения, выступили все начинспекций, радовались, что, наконец-то, закончится бардак с этим чертовым аппаратом Комитета. Как саранча ведут себя, наглые, только даты и сроки в глазах, только премиальными научились пугать…. Вот пусть теперь Андрей Юрьевич и расхлебывает с ними эту кашу, ставит их на место…

Аудитор посмотрел на меня, заулыбался, дал понять, чтобы я и здесь промолчал, не выступал. Одна из замначинспекции, красивая худенькая и элегантная женщина средних лет, сказала, что у нее молодые сотрудники-инспектора составили «простыню», где на 23 позиции расписали все их дела на целый квартал…

– Поимённо! – Подчеркнула она, сделав ударение на букве «ё». – Приходите к нам в инспекцию, Андрей Юрьевич, мы вам все покажем… Только быстрее, с понедельника я улетаю на три недели вместе с пятью сотрудниками.

– Вот, видишь, уже персонально красивые женщины приглашают, – сказал Ленсков. – А мне ни слова не сказала, как я ее не пытал. Так, Анжела Михайловна?

– Вам бесполезно голову забивать…

– Ну, и на том спасибо, – подытожил аудитор. – А теперь серьезно… Пишите, Любовь Даниловна. Это будет оформлено Распоряжением, с контрольными сроками исполнения. Первое: оборудовать кабинет Ермолова А.Ю. в комнате номер… Это будет рядом с вами со всеми. Не дело держать его на выселках. Передать ему двух моих советников, приемную с секретариатом и выделить двух сотрудников из инспекции анализа и прогнозирования (на уровне ведущих инспекторов). Но вы должны помнить, что это – минимальный аппарат лично Ермолова, его глаза, руки и уши. А так он дает поручение любой инспекции… И на исполнение! О другом я уже не говорю…

Глянул я на начинспекции анализа и прогнозирования, молчит тот, вида не подает, что-то рисует в блокноте.

– А знаешь, Константин, почему отбираю у тебя две ставки? – спросил аудитор.

– Да, знаю, – сказал Константин Петрович Михеев, начальник инспекции. – Вы попробуйте найдите хорошего аналитика на наши государственные зарплаты… Сейчас в банке аналитик получает в пять раз больше, чем у нас.

– Хорошо, пусть Ермолов поищет среди молодых!

– А что, я уже старый? – С вызовом спросил Михеев.

– Нет, засидевшийся, тряхнуть тебя надо. Съездить тебе в командировку надо, вина попить, с женщинами пофлиртовать… Все-все, шучу, не обижайся.

Любовь Даниловна еще раньше успела шепнуть мне, что у Михеева больная жена, она не выходит из дома уже несколько лет.

– Второе, – аудитор хорошо подготовился к этому совещанию. Вот только почему-то даже не сказал мне, что собирает людей. – Не будем делать панацеей от всех бед бумаготворчество. Но инструкции, делопроизводство – надо знать. Организовать учебу, принять зачеты, завести дневники на каждого сотрудника. Это – на исполнение начинспекций с докладом Ермолову. Будут закавыки, он мне доложит. Так? Это серьезное дело, оно у председателя стоит на контроле. Два дня назад он такой раздолбон устроил, в том числе и мне, мало не покажется.

Было третье, седьмое, десятое, – все заговорили, у многих накипело. Командировки сотрудников сопровождаются плохо, бюрократы аппарата Комитета замучили: по целому дню тратит человек, чтобы оформить элементарную командировку. С летним отдыхом – в дома отдыха не прорваться. Надо свой пансионат откупать и содержать на наши возвращенные государству деньги. Но больше всех шумел Федор Иванович: он хорошо помнил систему социальной защиты сотрудников в Совмине и поэтому постоянно спрашивал, почему там можно было организовать, а у нас – нет.

Я выходил из кабинета предпоследним. Оставалась только Любовь Даниловна со своими вопросами по оформлению протокола и подготовки Распоряжения. Ленсков увидел меня уже у дверей, почти крикнул:

– Ну, как? Вот такой у меня народ. С ним можно горы свернуть… Я освобожусь, позову тебя еще на пару слов, побудь на месте…

– А куда народ переселим из объявленного для меня кабинета? – Успел спросить я.

– Часть – в твой, туда четыре стола запросто войдут. А одного- найдем куда, не волнуйся… Все остальное – там пусто, вселяйся, делай себе приемную, рассаживай ребят и за работу.

Я закрыл дверь, вышел в приемную.

– Андрей Юрьевич, есть горячий чай, – сказала Ириша, – жду вас – не дождусь…

– А кофе?