В ожидании Догго

Никто не возникал из темноты, чтобы в приступе немотивированной ярости убить кого-нибудь из моих близких. Правда, месяц назад от меня с другим мужчиной сбежала девушка, но, если хотите знать правду, я обленился – и не только по отношению к Кларе, но и по отношению к себе. Полгода потворствовал своей депрессии, развившейся после срыва Толстого Трева, ныл и жаловался на свои неприятности. А ведь это была возможность, которую я с нетерпением ждал, – заняться своей книгой. Нехватка времени больше не могла служить отговоркой, и я выискивал другие. Все эти отговорки Клара могла швырнуть мне в лицо, но она терпеливо ждала, когда ко мне придет вдохновение, и мои пальцы запорхают над клавиатурой.

Следовало понять, что она теряет веру в меня. Клара нашла себе ангела-хранителя Камаэля, а затем зациклилась на Уэйне Килси. Надеюсь, они счастливы втроем. Я постепенно привыкал к мысли, что наши отношения окончательно прекратились.

Все отлично. Никто не умер, все живы и в добром здравии. Кроме деда – он хоть и жив, но болен. Но даже его медленное угасание надо принимать как должное. Мама не права: болезнь не следует винить. Разве можно винить то, что действует без злого умысла, а просто заложено подобно тикающей бомбе в нашем генетическом коде?

Какое имеет значение, правду ли сказал мне дед, и не солгала ли мне вчера вечером мать из своего гнездышка у бассейна в Марокко? Я живу, и этого достаточно. Не просто достаточно, это – чудо. Не в религиозном смысле слова. Верить я давно перестал. С религией явно не все в порядке. Я вот что имею в виду: если она ошибается по поводу того, откуда мы взялись, трудно поверить учению о том, куда мы денемся. Уверен в одном: я не хотел бы провести вечность в месте, населенном кроткими и смиренными.

Почувствовав, что слишком погружаюсь в тему, я сделал несколько вдохов и выдохнул через губы дудочкой.

Ах, Эди, думал я. Умная, интересная, красивая Эди. Что с того, что у нее связь с Тристаном? Кто я такой, чтобы судить ее? Чтобы судить их? Может, у Тристана ужасная жена, которая унижает его, как только он вечером переступает порог дома, корит за то, что он плохой отец, лишает чувства самоуважения. А как обстоят дела с дружком Эди, Дугласом? Я знаю, что он спортивный малый – всю зиму играет в регби, летом – в крикет. Два вечера в неделю тренируется, часто отсутствует дома по выходным. С таким партнером любая ощутит себя заброшенной, пренебрегаемой, недооцененной.

Может, Тристану суждено обрести счастье со второго захода с Эди, как мать обрела с Найджелом. Не мое дело выступать в роли судьи, тем более после того, как я запрыгнул в постель сестры своей недавней подружки.

Довольный тем, куда завела меня моя мини-медитация, я открыл глаза и обнаружил, что Догго сидит напротив меня. Протянул руку и погладил пса. Он наклонил голову, подставляя уши.

– Извини, Догго, что-то меня занесло.

По его большим влажным глазам я понял, что не сказал ничего такого, чего ему еще было неизвестно.

Каждое утро я брал в португальском кафе двойной макиато и выпивал, пока мы с Догго шли в Атлон-Гарденс, где пес сначала развлекался тем, что все вокруг нюхал, а затем в первый раз в день облегчал кишечник. После чего мы возвращались на Ледбрук-гроув, где я выбрасывал в урну рядом с остановкой автобуса пустой стакан из-под кофе и пакет с собачьими экскрементами. Мы отточили наше расписание до совершенства, и нам редко приходилось ждать автобуса более двух минут.

Сначала я не обратил внимания на окликнувшего меня человека. Голос доносился со стороны дома с муниципальными квартирами.

– Эй, вы, с собакой! Да, да, вы! Чем вы тут занимаетесь?

На меня таращился с балкона второго этажа крупный мужчина с обритой головой. Он был в пижаме и курил сигарету.

– Что?

– Вы здесь живете? – спросил он.

– Нет.

– А Квазимодо?

– Простите?

– Пес, с которым вы сюда таскаетесь.

– Нет.

– Так какого черта вы думаете, что вправе приводить его сюда гадить?

Я хотел ответить, что мы гуляем в общественном парке, но не успел.

– Вам было бы приятно, если бы я приходил с собакой к вашему дому и она бы гадила у вас под дверью?

– Я всегда собираю все в пакет, а потом выбрасываю.

– Да ну? Вот и я так буду. Дважды в день, как вы.

– Прошу прощения.

– Вы о чем?

– Прошу прощения, я больше не буду, если вам неприятно.

– Что?

Ему явно хотелось поругаться. Но я твердо решил: он не снимет меня с моего кармического облака. Мне на помощь пришла Клара в виде одного из своих любимых изречений. Я поднял руку к небу и воскликнул:

– Любовь и свет!

Мужчина как-то странно замер. Затем его рука, повторяя мой жест, тоже поднялась. Это был славный момент… но лишь до тех пор, пока рука не указала на меня и пальцы не сложились в кулак – все, кроме одного, который торчал в мою сторону.

– Я буду за тобой следить, извращенец!

Выслушав мой рассказ, Эди улыбнулась, но не более.