В ожидании рассвета (СИ)

Призрак рыцаря обрушился на опустевшее тело, размалывая его в фарш — и исчез следом. Фарлайту показалось, что он почувствовал некоторое разочарование, исходившее от Раутура — ведь не он нанёс последний удар.

После этого и Ламаш осел на землю, расплылся растерянной горстью жира и мяса. Он оглянулся в сторону горы за мгновение до смерти — и сгинул.

— Дурачок, — прошептал Фарлайт, — тебе ж тоже яд в кровь попал.

И, как и предрекал Гардакар перед дуэлью, армия Раутура ринулась в бой. Её вела за собой бесстрашная женщина-рыцарь, Адара.

Гнев, возбуждение, страх, всеобъемлющее желание отомстить или обратиться в бегство — вот чем стала долина внизу. Фарлайт, стоящий на горе, видел перед собой бурный океан эмоций, который внушал ему опасливый восторг. Он встретил море один раз в жизни — когда наблюдал за «бессмертными» кшатри в одном из своих видений. Теперь же перед ним было настоящее, осязаемое море; о, оно было для него более реальным, чем море, состоящее из воды, оно бурлило, кипело, дрожало, кричало, ярилось и бесконечно билось — одними волнами о другие, неудержимо, как изначальная Тьма, из которой когда-то родилось.

Та первозданная стихия была похожа на океан, вдруг понял Фарлайт, неведомо откуда. Ему показалось, что он чувствует то же самое, что ощущали когда-то пятеро судей перед сотворением плотного мира. Будто бы он запустил реакцию, которую сам не может остановить; ему немного страшно — и интересно одновременно, и на основе этой реакции можно творить всё, что придёт в голову…

Фарлайт протянул руки к морю, зачерпнул злости, вылепил ей уши, морду, лапы и отпустил на землю рядом с собой. Злость облаяла на него и шмыгнула в кусты. Демон рассмеялся, словно ребёнок, нашедший себе игрушку, но тут же осёкся: он только что создал плотное из бесплотного, он совершил грех против Тьмы, которая прекрасна сама по себе, он сотворил страдающую плоть…

И Фарлайт повернулся к морю, полный раскаяния, он вновь потянулся к нему, но на этот раз поделился с волнами желанием разрушить всё, что дышит, а затем уйти в песок вместе с частицами мёртвой плоти.

Глубоко под землёй, к его удивлению, было другое море, ужасное, пламенное, как огненное солнце. Это открытие выбило его из колеи, и он потерялся в собственных мыслях.

На периферии его сознания возникла идея, что он давно и не маг вовсе: вон, сотворил плоть, как сморт, наслаждается боем, как кшатри, внушает желания, как тридан… Далеко от него был кто-то другой, подобный ему, и этот некто играл воинами, словно фигурками на игральной доске. Через одну из фигурок демон дотянулся до кукловода.

— Каинах, зачем ты помогаешь кшатри?

— Я не помогаю им, а играю. Я впервые за тысячи лет нашёл себе достойное развлечение.

— Какой интерес играть более сильной армией? Попробуй-ка лучше выиграть слабой!

Фарлайт почувствовал, как невидимые нити отпустили старых кукол-кшатри и нашли себе новых — тат-хтаров, дагатов, уркюлей…

— Да, ты прав, Нергаль. Так будет интереснее.

— Больше здесь делать нечего, — проговорил Фарлайт, скрываясь в портале. Ему даже не пришло в голову, что можно уговорить Каинаха заставить всех этих пешек внизу сложить оружие и разойтись по домам; хотя бы тех, на которых хватит сил…

* * *

Нинур уже ждала Фарлайта в его комнате и не удивилась, когда тот вышел из портала на расстоянии шага от неё. Вихрь не только растрепал волосы бесовицы, но и снёс всю утварь со стола и книги с постели.

— Мог бы перенестись на землю перед башней, а сюда — взлететь, — проворчала Нинур беззлобно.

— Не беспокойся о вещах, всё равно мы скоро уберёмся отсюда. Можешь собираться прямо сейчас, — отозвался Фарлайт, решивший не говорить, что летает-то он теперь еле-еле, настолько его тело отяжелело. И пусть он всё ещё был худее, чем до превращения во фраока, крылья его поднимали с трудом.

— Что случилось? — разволновалась Нинур. — Бэл умер? Мы проиграли войну? Кшатри идут на Суваршахту?!

— Погибли оба. И бэл, и его противник. Войско Западной земли сейчас бьётся с нашим.

Бесовица наморщила лоб, переваривая услышанное.

— Так зачем же нам улетать? Может, наши возьмут верх?

— После смерти бэла страна погрузится в хаос.

— Разве вы с Ламашем не сможете успокоить народ?

— Ламаш тоже мёртв.

Широкая улыбка обнажила клычки Нинур.

— Так это же отлично! Ты — единственный оставшийся в строю фраок! Никто не посмеет оспорить твоё право на власть! О, не будь жесток ко мне, новый бэл! — и она рассмеялась, шутливо кланяясь Фарлайту — так и не слезая с кровати. Но тот оставался мрачен, и Нинур, начиная подозревать неладное, мягко добавила: — Даже если кшатри разорят полстраны, вряд ли они смогут её удержать. А стране нужен правитель. Прозорливый, рассудительный, справедливый! Кто, если не ты?

Фарлайт покачал головой. Терпения у Нинур было не так много, потому она подловила себя на мысли, что если этот увалень всё-таки откажется от власти, она откусит ему голову.