В ожидании рассвета (СИ)

— Если бы это было так! Плоть — не больше, чем грязь, но она способна чувствовать… Восхищаться, страдать. Ты скажешь, эмоции — чушь? Так. Мы понимаем суть энергии, и это не даёт нам окончательно кинуться в водоворот чувств, в отличие от людей. Иногда я им завидую. Ты когда-нибудь задумывался, что такое любовь? Та любовь, которую чувствуют люди? Я жду. И когда-нибудь найду способ почувствовать.

— Уверен, вы разочаруетесь, когда познаете эту «любовь». Вы всё-таки подумайте о бессмысленности вашей жизни, — посоветовал Фарлайт.

— Обязательно, — отозвалась Ирмитзинэ.

— Почему… почему вы так просто говорите со мной обо всём этом? Почему не бросили в самую дальнюю тюрьму, почему не развоплотили?

— Как же я могу идти на такие меры без суда. Я судья или кто? — улыбнулась Ирмитзинэ. — И, твои мотивы мне вполне ясны. Хаос течёт в наших жилах, во всём живом. Поглотить его — лучший способ прикоснуться к первозданной, неограниченной мощи. Но твой ум юн и не готов совладать с этой мощью. Учись контролировать себя. Я не буду закрывать тебя на замок, позже пришлю кого-нибудь забрать тело, — и она ушла, оставив озадаченного Фарлайта наедине с трупом.

* * *

«Видите ли, моя жизнь бессмысленна!» — усмехнулась судья. От перевозбуждения она так громко топала по каменной дорожке, что ученики, находящиеся в дальнем конце двора, с испугом оглядывались на неё. — «Обучать адептов — разве это не смысл? Кто-нибудь из них станет великим деятелем…» — Ирмитзинэ остановилась. — «Зачем? Чтобы вскорости умереть и оставить после себя других учеников? Смысл — это нечто завершённое. А какая осмысленность в бесконечности? Просто движение. Тупое движение».

Радостная девочка подбежала к великой смортке и дёрнула её за одежду.

— Мастер Ирмитзинэ! Голем получился! Он ходит!

— Когда ты избавишься от своей привычки отвлекать меня, Килури?

— Но голем такой классный!

— Классный? — недоумённо переспросила Судья. — Ах, этот молодёжный жаргон…

Ученица взяла Ирмитзинэ за руку и повела к остальным ученикам, радостно прыгающим вокруг шевелящейся груды камней. Казалось, жалкая фигура сейчас развалится и прибьёт счастливых детей, взявшихся уже за руки в весёлом хороводе. Всё же Ирмитзинэ кивнула и похвалила учеников.

— Ура! Ура! Ей понравилось! — завопили дети.

«Нет, дражайший избранник Тьмы, в моей жизни есть смысл. Время идёт, мир живёт и развивается. И я присматриваю за ним».

Будто дыхание шелохнуло Саотими. Растительность еле шевельнулась, но никто, кроме Ирмитзинэ, не обратил на это внимания. Судья поняла, что открылся портал из другого мира.

33. Учёные

Нефрона играла найденной на кровати пластинкой, загадывая желание и подкидывая амулет вверх. Если тот падал вверх стороной с инструкцией (гласившей, что надо носить данный оберег при себе, два раза в сутки доставать его и прикладываться губами), то мечта сбудется, так она загадала. Пока что ни одно толковое желание не поворачивалось к ней лицевой стороной. Это занятие вскоре показалось ей глупым, и Нефрона убрала оберег во внутренний карман.

— Рем остаётся здесь, — сказала она.

— Я даже не успел к нему привязаться, — вздохнул Мирт.

— Может, мне тоже поселиться в Саотими?

— Не думаю, что ты сможешь привыкнуть. Пока они встают, пока моются, пока делают вот эти вот их пассы, — тридан помахал руками, — я уже успеваю двадцать раз помереть от голода. А завтрак тебе так просто никто не подаст, когда хочешь, изволь ждать остальных.

— А мне нравится такой порядок. Фарлайт, как думаешь, мне оставаться?

— Это только тебе решать, — ответил маг. Он был занят — приводил себя в порядок и довольно резко реагировал на всё, что его отвлекало. Деревянный гребень в форме руки запутался в причёске. Фарлайт потянул за него изо всех сил и выдрал клок волос.

— Дай лучше мне! — нетерпеливо воскликнула Нефрона и подскочила к нему. Маг вздохнул и доверил себя приятельнице. Нефрона засуетилась, приговаривая, что его нельзя оставить одного ни на минуту, и теперь она точно не сможет поселиться в Саотими.

— И давно так? — поинтересовался Мирт.

— Что? — не поняла Нефрона.

— Давно ты его опекаешь?

— С тех пор, как и мои, и её родственники подорвались на своей же бомбе, — ответил за Нефрону Фарлайт. — Изобретали новое оружие, видишь ли. Нам повезло, что остались сидеть дома. Я болел, а милейшей Нефроне больше не перед кем было изображать любящую мамочку, и я подвернулся под руку, такой одинокий и несчастный. Иначе — минус два знатных ингвилийских рода. То-то Дха-Умлайны бы порадовались.

— Извините, я не знал, — пробормотал Мирт.

— Не волнуйся, мы не сентиментальны, и это было очень давно, так что плакать не будем. Моё мнение — мы из этого извлекли только выгоду. Остались единственными представителями своих родов и получили во владение каждый по замку.

Нефрона испуганно посмотрела на его отражение в зеркале, Фарлайт увидел это, но продолжил как ни в чём не бывало.

— Среди твоих родственников, конечно, были те, кого можно пожалеть, — сказал он ей, — но мои — те ещё мрази.

— И что, кроме вас других наследников не осталось? — усомнился тридан.