В ожидании счастья

– Как раз петь-то твоей маме сейчас не надо. Продолжай делать уроки, Регги. Эбби, – он взглянул на свою старшую дочь, тихо сидевшую на своем стуле и наблюдавшую за тем, что происходит вокруг, – сходи узнай, может, маме что-нибудь нужно. Ты девочка спокойная и тактичная и сумеешь помочь ей.

– Да, папа. – Абигейл заправила темную прядь волос за ухо и встала.

Регина закусила губу, когда Абигейл проходила мимо нее. Разумеется, Эбби спокойная, как озеро прохладной, чистой воды. Папе это всегда нравилось. И он любит Джону, потому что тот выполняет на ранчо мужскую работу. А вот в Регги ему ничего не нравится!

– Это несправедливо, – проворчала она, бросая на отца укоризненный взгляд, но Сойер уже подошел к Джоне и начал рассказывать об этом дурацком синдикате. Никто никогда не обращает внимания на нее и даже не думает, что она тоже может пригодиться в трудной ситуации! К ней относятся так, как будто она все еще ребенок. Даже мама – иногда. Регина скорчила рожицу и уселась обратно на свой стул с видом оскорбленного достоинства.

За эти годы Регги превратилась в хорошенькую девочку-подростка с необузданным нравом и грубоватыми манерами, которые только в последнее время постепенно начали уступать перед натиском просыпающейся женственности и интереса к своей внешности. Живая, общительная и деятельная, Регги своими замечаниями могла рассмешить даже приходского священника или смутить группу ковбоев. Эбби, напротив, была очень серьезной, одаренной способностями к рисованию и музыке, погруженной в себя темноволосой красавицей, которая сначала хорошенько думала и только потом говорила.

«Может, она и хорошая, и глаза у нее более голубые, чем у меня, зато у нее нет жениха!» – злорадно думала Регги, безуспешно пытаясь сосредоточиться на Элизабет Барретт Браунинг. Это было трудно, потому что Джона задавал папе массу вопросов о приезжих из Нью-Йорка и о сделке, которую они планируют. Она бросила в их сторону возмущенный презрительный взгляд и снова попыталась прочитать глупую поэму.

В спальне наверху за туалетным столиком сидела Мэгги, по ее щекам катились слезы. Когда Эбби увидела, какой расстроенной и несчастной она выглядит, то ахнула от ужаса.

– Мама, что с тобой? Почему ты плачешь? – Она подбежала к ней и опустилась на колени рядом.

– О, так глупо. – Мэгги попыталась улыбнуться сквозь слезы. – Голова ужасно болит, но к утру все пройдет. Не надо обо мне беспокоиться.

– Конечно же, я беспокоюсь о тебе! Мы все беспокоимся. Папа послал меня наверх узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь.

Мэгги промокнула глаза носовым платком, который ей протянула девочка.

– Со мной все в порядке, дорогая. Иди вниз и закончи свои занятия.

– Я уже все закончила. Мне хотелось бы помочь тебе. «Никто мне не может помочь», – подумала Мэгги, а вслух сказала:

– Я сейчас лягу в постель, закрою глаза, а когда взойдет солнце, опять буду здоровой. Спасибо тебе!

Она взяла руку Эбби и ласково сжала тонкие пальцы.

– Ты такая хорошая. Все мои дети хорошие. Я люблю вас всех.

– И мы любим тебя, мама, – поспешила заверить ее Эбби, встревоженная бледным, измученным лицом матери и темными кругами под глазами.

– У тебя правда только болит голова? Ты… ты не заболела серьезно?

Она думает о своей матери, об Айви, поняла Мэгги. «Благослови ее Господь, девочка так волнуется – она боится, что может потерять и меня!»

– Дорогая, поверь, со мной не случилось ничего такого, что не мог бы вылечить простой сон. – Она прижала к себе девочку, задержав ее на миг, чувствуя ее ласковые руки, прикосновение душистых волос, словно впитывая в себя нежность и заботу Эбби. Отстранившись, она изобразила на своем пепельном лице искусственную радостную улыбку. – А теперь иди и закончи свои уроки. Увидимся за завтраком, и я буду как новенькая.

К утру ей удалось справиться со своими эмоциями. Но Боже, чего ей это стоило! Она пролежала рядом с Сойером всю ночь, не сомкнув глаз. Ее терзали страх, злость и воспоминание о позоре. Утром Мэгги плескала в лицо холодной водой, пока не начала задыхаться, потом тщательно причесала волосы и даже чуть-чуть подрумянила щеки, чтобы скрыть бледность. С наигранным весельем она суетилась на кухне, поджаривая яйца и колбасу, расставляя тарелки, ставя на стол хлеб, масло, персиковый джем и дымящиеся кружки с кофе для своей семьи.

Джона и Сойер все время говорили о синдикате, Регги жаловалась, что ей придется провести целый день в школе, когда стоит такая прекрасная золотая осень, а Абигейл внимательно наблюдала за Мэгги – нет ли каких признаков болезни. Но, судя по виду, мама была такой же здоровой, как обычно, и, может, даже более жизнерадостной и оживленной.

Девочки помогли ей помыть и вытереть посуду, подмести пол и вытереть стол. Потом собрали книги, письменные принадлежности и на прощание поцеловали ее. Тут Мэгги заметила, что Джона не идет с ними.

– Ты опоздаешь в школу. Поторопись, – напомнила она сыну, отметив вдруг про себя, каким он стал высоким. И когда он успел так вырасти? Его белокурая макушка почти доходила до плеча Регги.