В ожидании зимы

– Кто знает, – молвила Светолика, задумчиво прикусив губу и ловя в прищур ресниц летний простор, залитый жарким солнцем. – Это не исключено… Есть же, к примеру, Навь, созданная сама знаешь кем. – По-видимому, Светолика не стала произносить имя тёмной богини, чтобы оно не вторгалось в этот светлый и ласковый день своим леденящим присутствием. – Может, есть и другие миры… Впрочем, всё это лишь догадки.

Жутковато-холодной тайной веяло от её слов, и Дарёна невольно поёжилась среди густой летней жары. Далее последовала долгая прогулка по владениям княжны: Дарёна увидела зелёные нивы, обещающие дать изобильный урожай огороды, привольные пастбища… Всюду княжну приветствовали почтительно, но с искренними улыбками, а она не заносилась перед простыми работницами, держась со всеми просто и дружески. Судя по тем разговорам, которые она заводила, Светолика была сведуща во многих областях: с земледельцами она могла со знанием дела беседовать о посевах, погодных приметах, тонкостях хозяйствования на земле, со скотоводами – о заготовке кормов, о болезнях скота, о молоке, мясе и шерсти, а кузни были предметом её особого внимания. Княжна собрала у себя много молодых мастериц, открытых ко всему новому и готовых на дерзкие опыты; они ковали составные части к загадочным устройствам, не столько повинуясь приказу госпожи, сколько из неподдельной пытливости ума и жажды познания. Будучи сама увлечённой и деятельной, Светолика умела увлечь и других. Чистый голубой хрусталь её взгляда обладал свойством зажигать свет воодушевления в глазах всех, кто с нею говорил: этот огонёк передавался им и уже не угасал.

– Ты столько всего делаешь, госпожа, – сказала Дарёна, поражаясь размаху этой кипучей деятельности. – Как тебя на всё это хватает?

– На самом деле не хватает, – со смехом ответила та. – Как бы я желала, чтобы день длился в три раза дольше! Сколько бы тогда можно было успевать! Неизмеримо больше…

В круговерти впечатлений Дарёна забыла обо всём на свете. Этот день обрушил на неё такую яркую мощь солнца, ветра и неба, что она мучительно захлебнулась в ней и пошла ко дну. Её словно завалило ослепительно сверкающими глыбами льда, под которыми не было сил двигаться и дышать; ещё несколько мгновений назад она склонялась к бутонам роз в цветнике, чтобы их понюхать, и вдруг очутилась в незнакомой комнате, расписанной по стенам и потолку золотыми жар-птицами. Её ослабевшее тело тонуло в мягких просторах роскошной постели, а над нею склонилось встревоженное лицо Светолики.

– Ох, Дарёнушка, прости! Я увлеклась и совсем запамятовала, что тебя следует беречь. Ты, должно быть, утомилась.

Несколько глотков родниковой воды с горем пополам привели Дарёну в чувство, а пробившие три часа пополудни колокола на башне гулко ошарашили её: ужин! Млада! Ей давно следовало быть дома и хлопотать у печки, чтобы к возвращению супруги успеть всё приготовить.

– Благодарю тебя за ягоды, княжна, и за твоё гостеприимство, – пробормотала она. – Задержалась я у тебя, а о том и забыла, что домашних дел невпроворот… Пора мне.

– Отдыхать тебе сейчас нужно, а не по хозяйству надрываться, – серьёзно покачав головой, сказала Светолика.

От её взгляда Дарёну накрыло звенящей лихорадкой.

– Я вовсе не надрываюсь, мне это в радость, госпожа, – поспешила заверить она. – Счастье и любовь сил придают. Это я на солнышке, видать, перегрелась, вот и нехорошо стало… Я воду из реки Тишь пью, с ней я горы своротить могу!

– А… Ну, это другое дело, – улыбнулась Светолика. – Тишь – великая сила. Ну что ж, спасибо, что заглянула в гости, Дарёнушка… Рада была с тобою повидаться. Завтра будет сбор черешни, приходи с корзинкой, ежели захочешь. Всё, что соберёшь – твоё.

На прощанье она хотела подарить Дарёне охапку роз из цветника, но та отказалась: что могла подумать Млада, увидев цветы?

На кухонном столе лежала свежая рыбина, уже почищенная и выпотрошенная. В животе у Дарёны нехорошо ёкнуло: значит, Млада заглядывала в обеденное время, а её не было дома… Чувство вины мягкой, но беспощадной лапой сдавило сердце. Ничего дурного она как будто не сделала, но дышать стало так трудно, словно она втягивала в лёгкие не воздух, а тесто. Нельзя было потакать бессовестному лакомке, сидевшему у неё внутри, не следовало так много времени проводить со Светоликой. Как двусмысленно это выглядело со стороны!

Кромсая рыбину на пласты, Дарёна выронила нож. Усталость давила на плечи и виски, поясница и ноги гудели. Несколько глотков чудесной воды стали бы её спасением, но она отчего-то боялась идти в Кузнечное… Ей мерещился осуждающий взор матушки Крылинки, от которой, как и от её супруги Твердяны, ничего нельзя было скрыть. Уж наверняка она скажет: «Ты теперь не свободная девица, а жена. Нельзя вести себя подобно легкомысленной ветрогонке и бросать тень на себя и супругу такими встречами!» Пахнущими рыбой пальцами Дарёна смахнула слезинку. Надломно ныла переносица, словно тая в себе ядовитый зародыш воспаления, а дыхание вырывалось лихорадочным бредом, суша губы.