В память о тебе

Мокрые туфли громко хлюпали, когда Нина свернула в узкий переулок. Из ржавых водостоков текла грязная вода. Пахло сыростью. Всюду была грязь, так что Нине пришлось идти по положенным на земле крест-накрест доскам. Рабочие уже встали. Кто-то проветривает комнату. Кто-то моет окна. Она прошла мимо женщины, счищающей с булыжника грязь. От нее пахло карболкой. Уборка… Вода, бегущая по сточным трубам… Бледная белизна утра, медленно ползущая по балконам… «Вериных родителей тоже взяли весной…» Воспоминание вернулось внезапно, очень ясное и четкое. «Да, конечно. Массовые аресты происходят весной и осенью. Это сезонное явление, как овощи или… праздники».

Войдя в подъезд, Нина поднялась по лестнице. Смогла ли Вера заснуть этой ночью? Проснулась ли мама? Переводя дыхание, Нина готовилась сообщить им новость.

Весь остаток дня Дрю вспоминала прикосновение Григория к своему лицу. Ей очень хотелось позвонить Кейт или Джен и рассказать, как нежно его пальцы дотронулись до ее щеки…

Конечно, это смешно. У них деловые отношения. Григорий старше ее лет на двадцать! В его прикосновении чувствовалась сила. И дело не только в прикосновении. Его глаза смеялись, но смеялись как-то грустно. В глазах этого мужчины, думала Дрю, отражается его жизненный опыт, в котором радостное и грустное настолько переплелось, что стало неотделимо одно от другого. Какая глубина грусти! Какая глубина знания жизни!

— Его глаза были полны жизни, — часто повторяла бабушка Рита, вспоминая своего первого мужа Трофима.

То же самое Дрю могла сказать и о глазах Григория Солодина. Он так смутился и огорчился, когда она отпрянула. И неудивительно!

Жаль, что ей не с кем поделиться. Джен начнет задавать сотни дотошных вопросов вроде «Как ты можешь абсолютно, на все сто процентов быть уверена, что он не женат?». А Кейт первым делом ужаснется из-за их разницы в возрасте. Не говоря уже о том, что их связывают деловые отношения, которые продлятся до аукциона… еще три недели… Ей надо успокоиться. А еще надо дать Григорию понять, что она не обиделась на него за этот поступок. Она доверяет ему, но в то же время боится своих чувств.

Некоторое время Дрю бездельничала, занимаясь самокопанием. Подумать только, после стольких лет она влюбилась. И в кого? В самого неподходящего кандидата на влюбленность! Прямо как бабушка Рита в Трофима. Она едва сдержала смех и посмотрела на гранатовый перстенек на пальце. Бабушка поняла бы ее. Вспоминая историю бабушкиной любви, Дрю приняла решение.

Подумав еще немного, что сказать, она подняла трубку телефона и набрала номер Григория Солодина.

— Извините… Я думал… — прервав ее, начал он извиняться.

— Пустяки. — Дрю надеялась, что голос ее не дрожит. — Не стоит извиняться. Я просто не хочу нарушать деловую этику.

— Конечно, конечно. Извините.

— Я звоню по другому поводу. Это не связано со случившимся.

Только сейчас Дрю поняла, что, позвонив из своего офиса в «Беллере», она уже нарушила деловой этикет. Никаких личных дел в рабочее время.

— У меня есть записи, которые я хочу прочесть. Небольшой дневник, всего несколько страниц, но он написан на русском языке. Он принадлежал моему деду по материнской линии. После смерти бабушки он хранится у мамы. Она тоже не знает русского языка…

Дрю удивляло то, что ее мать даже не поинтересовалась содержанием дневника своего отца. Возможно, причиной тому был страх, что человек, обращающийся напрямую с пожелтевших страниц к своим потомкам, не будет походить на тот привлекательный образ, который создала Рита. Дрю этого тоже опасалась.

— Я с радостью на него взгляну, — сказал Григорий. И тут же добавил: — Если вы примете мою помощь.

— Большое спасибо.

Григорий казался обрадованным, хотя и немного удивленным ее неожиданной просьбой.

— Правда, если почерк неразборчивый, от меня будет мало толку. Во всяком случае, я рад сделать все, что смогу.

Дрю сказала, что попросит мать прислать ей дневник.

— Я иногда представляю, как покажу его своим будущим детям… — Только произнеся эти слова, Дрю осознала, что еще не рассталась с надеждой завести семью. — И перескажу его содержание, как моя бабушка рассказывала мне о дедушке.

— Вы были очень близки с бабушкой?

— Да. Мы в определенном смысле родственные души. Я до сих пор каждый день ее вспоминаю. — Помолчав немного, она добавила: — Жаль, что я не могу с ней сейчас поговорить… посоветоваться…

— Дрю! Я… — почему-то переходя на шепот, сказал Григорий. Потом глубоко вздохнул и, казалось, задумался.

Внезапно Дрю охватил страх: «Что он сейчас скажет?».

— Письма, которые я показал вам сегодня, тоже семейные документы, как и дневник вашего деда.

— Семейные документы?

Мысли Дрю беспокойно заметались. Какая связь между дневником ее деда и этими письмами?

— Понимаете, — помолчав, сказал Григорий, — мой интерес к Виктору Ельсину и его поэзии проистекает от семейного родства. У меня есть и другие документы и фотографии. Хотите их увидеть?

Он говорил все медленнее и тише. Дрю уже поняла, что Григорию трудно рассказывать об этом, и поспешила ему на помощь.

— Конечно, — услышала она собственный голос.