В память о тебе

Четверг. Пасмурно и дождливо, но я не в накладе. Думаю о красоте и грусти человеческого существования. Мы бредем по жизни, закутавшись в плащи, ведая или не ведая о том, кто мы есть и каково наше место в дождливом мире. Я обедал с членом палаты лордов, который мнит себя поэтом. Кто я такой, чтобы критиковать его, хотя аллитерацией лорд, по-моему, злоупотребляет? Сэмюель был в ресторане со своей новой подругой моделью. Сначала мне показалось, что мы знакомы, но потом я понял, что видел ее лицо на обложках журналов и в рекламных роликах. Лично мы до сегодняшнего дня не встречались. Вокруг сидели знакомые лица: члены парламента и светловолосая певица «фолка», имя которой я не могу запомнить. Что-то нашло на меня. Мне вдруг ужасно захотелось оказаться на свежем воздухе. Не особо заботясь о соблюдении приличий, я распрощался со знакомыми и поспешил к выходу. Чувство радости от неожиданной свободы наполняло мою душу. Выходя из зала, я столкнулся с Ниной Ревской по прозвищу Бабочка. Темные волосы и заостренное красивое лицо, под безмятежным выражением которого скрывается тайная грусть. Она выглядит моложе своих сорока с лишним лет. Вот только руки старые, больные, с набухшими суставами. Ее глаза, зеленые, прекрасные, блестящие, колючие, таят в своей глубине боль. К моему удивлению, балерина прошла за мной в раздевалку. «Я хочу вам кое-что рассказать, — сказала она мне. — На рождественском вечере вы расспрашивали меня о муже и его творчестве».

Одним стремительным движением балерина опустилась на диван. Какая чопорность! Руки сложены на коленях. Колени и лодыжки плотно прижаты друг к другу. «Однажды, — сказала она, — я выразила свое разочарование тем, что творится в стране. Муж не разделял моего беспокойства. Я закричала: „Как ты можешь быть таким? Как можно вести себя так, словно ничего не происходит?“ Он ушел из дома. Сами понимаете, мое поведение было небезопасным для нас обоих. Позже в тот день муж сел рядом со мной и тихо сказал: „Разве ты не понимаешь, что я просто должен верить ему?“ Он имел в виду Сталина. И добавил: „Я должен верить. В противном случае как я смогу изо дня в день просыпаться по утрам?“»

Ее лицо оставалось бесстрастным, но голос изменился. Мне показалось, что она глубоко переживает прошлое. Нина Ревская встала. Было видно, что груз далеких лет довлеет над этой женщиной. Она попрощалась со мной и вышла из комнаты.