В Париж на поминки

Никакого ответа. Я подождал ещё. Пахло мускусом. Размышляя, куда теперь двинуться, огляделся. Жаль, Фуада не было рядом, а то пропустил бы его вперёд. Не успел я сделать и трёх шагов, как глаза начали привыкать к полумраку, впереди среди колонн я увидел сидящих на ковре трёх старцев, о чём-то увлечённо беседующих. Быстрыми шагами подошёл к ним, когда они заметили меня, остановился. Один из них встал, поклонился и, повернувшись, начал спускаться по лестнице. Из окна доносились звуки музыки. Подойдя к раскрытому окну, я замер. Весь город и площадь были как на ладони, весёлые и нарядно одетые мужчины и женщины, ловко двигая телами, плясали посреди площади. Мужчины были в тёмных брюках, широких красных поясах и белых рубашках с объёмными рукавами. Их руки в танце двигались, разрезая воздух как мячи. Женщины были в длинных платьях, облегающих спереди и с широким шлейфом сзади. В руках они держали большие веера или шали, которые то закручивались вокруг женских станов, то кружились в воздухе как языки пламени. Танец сопровождался звуками гитар, ударами каблуков и ритмичными хлопками в ладоши. Рядом, танцуя, по площади носились дети. Это было карнавальное гулянье. За площадью виднелся прекрасный дворец с восьмигранными фонтанами. Сады окружали город со всех сторон. Залюбовавшись этой красотой, я не заметил, как ко мне подошёл старец, который ушёл, увидев меня. Сузив глаза, он пристально смотрел на меня, держа в руках небольшую квадратную доску с орнаментом. Смерив меня испытующим взглядом и передав мне эту доску, он рукой указал на украшенную цветным витражом дверь. Войдя в неё, я оказался в царстве воздуха, пышной вьющейся зелени и цветов. Я прошёл вперёд, но какая-то сила меня остановила. Издалека послышался всё усиливающийся звук ветра, я опустился на колени, вернее, сперва на левое колено и поставил доску перед собой как книгу. Полоса тусклого света светила только над моей головой, в том месте, где я стоял. Открытой ладонью правой руки опёрся об землю, опустил голову. Усиливающийся ветер начал задувать на доску землю и на ней появлялись странные быстро меняющиеся знаки. Из-под правой руки неожиданно появился жук скарабей, который катил огромный шар из навоза. Скарабей с шаром заполз на доску, дополз до середины доски и закопал шар в землю. Затем начал ползти в мою сторону, заполз на левую руку, я несколько раз попытался стряхнуть жука, но рука только скользила по нему. Скарабей добрался до плеч, забрался за воротник и пропал. В этот миг на доске, там, где был закопан шар, появилось маленькое яркое солнце, и я почувствовал на груди шевеление скарабея. Маленькое солнце поднялось над доской, затем медленно начало подниматься всё выше и выше, раскрашивая всё вокруг неземными цветами. Оно взлетело вверх, превратилось в огромное Солнце, поднялось так высоко, что залило тёплым светом всё полутёмное пространство. Затем в чашечках цветов и листьев появились блестящие капельки росы, которые скатывались от ветра и падали на землю. Я услышал знакомые звуки падающей воды, блестящие капельки теперь падали в виде дождя. Я встал с колен, поднял доску с орнаментом и пошёл под проливным тёплым дождём.

На обратном пути передо мной возник старец, он ждал меня. Я вернул ему доску и встал у окна, откуда доносились крики. Посреди площади горели костры, люди в капюшонах и с крестами на груди жгли женщин. Их детей скованных цепью гнали в монастыри. Среди людей с капюшонами я разглядел одного из трёх старцев сидевших на ковре. Инквизиция?! Крестом и мечём прекрасная страна, одна из наиболее цветущих частей Европы, была стёрта с лица земли. Несметные богатства были разграблены и уничтожены корыстными церковниками, а религия служит для этого поводом. Безразличный к чужой беде мир погрузился во тьму и мрак, озарявшийся лишь огнями костров. Мне вдруг вспомнилось, как то-же самое произошло с моей родиной. Потрясённый, я вышел на улицу. Ко мне подошёл Зейд и хрипло сказал:

− Аль — Андалус, Кадис, Севилья, Мадрид, Кордов…

Мы стояли в растерянности, опустив головы, думая каждый о своём. Я − о наших потерях и боли − Шуша, Ходжалы, Лачин, Иреван, Агдам…

Зейд заторопился и, как бы оправдываясь, произнёс:

− Намаз.

Я понял, ему надо на молитву перед восходом солнца. Мы попрощались. Париж был совершенно пуст, будто вымер. Я взглянул на часы − десять минут шестого. Оглянувшись по сторонам, я быстрым шагом пошёл в сторону отеля, слыша только эхо своих шагов.

Фуад ещё спал, и вещи были разбросаны по всей комнате. − Вставай, сокровище с гор. Чего разлёгся как мумия в пирамиде. Мы опаздываем.

− Кофе хочется, − сказал он сквозь сон.

− В постель?

Он скорчил гримасу и повернулся на другой бок.

− А где наша подружка Юсико? Что-то я её не вижу… В туалете её нет. Не беги, − только успел я крикнуть ему в спину.

Фуад повернулся и посмотрел на меня удивлённо.

− А где она? − обвёл взглядом комнату и продолжил:

− Малик, она не могла просто так исчезнуть. Может она пошла что-нибудь купить, − с надеждой сказал он, натянул на себя рубаху и штаны, сел в кресло и уставился на меня.