В Париж на поминки

- Я не успела с тобой поговорить днём, поэтому и беспокоюсь. Ты всё выяснил? Ко мне звонила Рафига, вся на нервах.

- Всё нормально. Старайся без причины на улицу не выходить. Пока, - успел только сказать и выключил телефон.

Ко мне пошатываясь, подходил здоровенный американец в белой футболке с надписью во всю широкую грудь “New-York”, помятой клетчатой рубашке нараспашку, кроссовках на босу ногу и с полупустым пивным бокалом. Только пьяная улыбка на его губах вселяла надежду, что всё закончится благополучно. Он отодвинул рядом сидящего, сел на соседний стул и взглянув на меня, вступил в разговор:

- Русский.

- Азербайджанец, — сказал, и помотав головой добавил. - С Кавказа.

- Хорошо, значит земляк. Мальчишкой был, когда уехали.

Я сделал удивлённые глаза, но на всякий случай решил кивнуть и промолчать.

- Леонид Дизель, - затем, подумав, протянул руку и добавил: - Имею компанию по перевозки грузов из США в Канаду и обратно.

- Очень приятно. Малик.

- Мистер Малик, моя жена наполовину азербайджанка, у нас трое уже взрослых детей и двое внуков. Был у вас в Баку, три года назад, - и показал на пальцах число три. - Красивый город и люди не такие занозистые как здесь

- Очень рад. Леонид, скажите, у вас был такой президент - Вильсон?

- Был.

- И чем он так понравился французам, что в Париже две улицы названы в его честь.

Леонид побагровел и пробормотал:

- Тем, что обманул американский народ и втянул нас в Первую мировую войну. На его совести смерть молодых американцев, отдавших свою жизнь за этих.

Хмуро покосился на рядом сидящего француза, указательным пальцем постучал по голове и мрачно уточнил:

- Он был больным и полностью недееспособным президентом. Всё это скрывалось от широкой публики, а все решения за него принимала его драгоценная жена.

Затем, показав рукой на француза, сказал:

- Посмотри на этого, кофе пьёт. Плюгавый! Разве такой сможет воевать. Мы за них воевали и во второй мировой.

Тот понял, что снова говорят о нём замер. Затем поправил на шее красную бабочку встал между нами и тихо сказал:

- Мёсье.

Леонид обхватил его своими большими руками и мягко прижал его к себе. Месье крякнул и стих.

- Вот так хорошо. А теперь изложи свои претензии, можешь и письменно, но желательно на английском.

Дальше их продолжительный диалог продолжался на англо-французском языке. Время от времени они поворачивали свои возмущённые лица в мою сторону, ища у меня поддержки. Я, конечно, ничего не понимал, но видно было, что храбрый француз, попавший в объятия Леонида, так просто не собирается сдаваться. Устав слушать их наскоки друг на друга, я разрешив себе немного расслабиться, похлопал пустой кружкой по стойке. Бармен быстро всё понял, добродушно улыбнулся и принёс три бокала пива. Мы поняли, их рты можно было закрыть только бокалами, полными пива. Пиво было холодным и вкусным. Француз вежливо, но твёрдо отказался пить. Выяснилось, что зовут его Зейд.

- Да он араб. Можешь плюнуть мне в лицо. А смотри, как маскируется под француза и ещё защищает этих пи…

Вовремя остановился, взял бокал со стойки, другой передал Зейду, не выпуская его из объятий, одним глотком отпил полбокала, не ожидая, пока пена осядет, и продолжил:

- Обвиняет нас, что мы “грубые и интеллектуально недоразвитые, самодовольные”. Может быть, мы немного самоуверенные, это да, с этим ещё можно согласиться. Зато мы самые дружелюбные и общительные. Правда шумные, с этим тоже где-то соглашусь, но зато мы не такие надутые как они, - и кивнул в сторону окна. - Лягушатники!

Затем нагнулся к Зейду и махнул рукой:

-Ты чего их защищаешь,“осколок колониальной державы”? Что тебе до этой “страны утончённой культуры”, где едят улиток и лягушек.

Развернулся, отхлебнул пива и, прищурив один глаз, прибавил:

- Он ещё не знает, что сказал великий американец Марк Твен о Франции! Если бы слышал, то, наверное, поседел бы от пяток до макушки.