В Париж на поминки

Моим первым побуждением было сказать всё, что думаю о его состоянии, но взглянув на него и очередь из пассажиров, передумал. Вовсе не ради него − началась посадка. Я простонал и устало отмахнулся:

− Всё, хватит рассматривать письмо. Пошли.

Фуад ничего не говорил, пока мы не вошли в самолёт. Тут он повернул голову и выдохнул:

− Я могу ей написать?

Я кивнул и похлопал по плечу:

− Поздравляю. Пиши стихами и мелким почерком.

Он что-то ещё хотел добавить, но не успел. Стюардесса, взяв билеты, провела нас в левый от входа салон.

Кресла в салоне были огромные и широкие, со встроенной функцией массажа, сидения можно привести в горизонтальное положение и прекрасно спать. Я откинулся в кресле и приготовился вздремнуть. Стюардесса принесла мне перьевую подушку и шерстяное одеяло. Сквозь прищуренные глаза я увидел, как Фуад изумлённо обводит быстрым взглядом салон. После взлёта стюардесса приблизилась к моему креслу и протянула поднос с меню. Фуад взял меню, взглянул и, подняв глаза, посмотрел вслед уходящей стюардессе.

− Ничего себе, − Фуад вытаращил глаза и передал меню. − Похоже, что мы летим бизнес – классом.

− У меня большое подозрение, что и с Максудом мы летели бизнес – классом. Мы просто проспали всю дорогу, − и бросил взгляд на меню.

Обед состоял из четырёх блюд, выбирай что хочешь:

− спаржа под сырным соусом фета

− картофель фри и брокколи в соевом соусе

− маринованная утка

Вина − бургундское белое, божоле и бордо красное.

– Я посплю немного, мне закажи картошку и бургундское белое, − и передал меню Фуаду.

Когда я проснулся, уже убирали столы и пассажиры раскладывали ноутбуки и журналы.

− Ты так крепко спал. Я не хотел тебя будить.

− Конечно, проведи всю ночь на скамейке в саду и не так заснёшь.

Мой стол был накрыт к пиршеству.

− Пока ты спал, я со стюардессами успел подружиться. Симпатичные мордашки, ножки такие стройные, девочки хоть куда, такие заводные и бойкие. Тебе принесли ещё и спаржу под сырным соусом. Если мало, принесут и маринованную утку. Ты садись и кушай.

Меня обескуражило изменение в его настроении за время моего сна, но мне, честно говоря, было не до него. Накрытый стол меня ждал и, выдвинув своё кресло вперёд, протерев руки влажной салфеткой, принялся за завтрак. Картошка фри превзошла все ожидания, всё остальное − ничего особенного. Когда cпаржа и маринованная утка начали подходить к концу, я покачал головой и произнёс:

− Ну, ты и хлыщ, а как же наша дорогая Юсико. Стоило тебя накормить и всё, любовь прошла. − отставив фужер с вином в сторону, с издёвкой спросил я и, помахав пальцем, добавил: − И не надо изворачиваться.

− Ты ещё и иронизируешь. Отоспался, поел, выпил и теперь решил поиздеваться?

Я великодушно кивнул.

− Слушай, сокровище с гор, конечно благодарен тебе за всё, − и показал на стол. − Но истина дороже твоей утки в маринаде. Да и вина, только на дне осталось.

Фуад запнулся, посмотрел в сторону стюардесс и сделал знак рукой. К нам подошла одна из девушек, облокотилась на кресло, вся легонько подалась в его сторону, щёки её запылали.

− Может, шампанское?

− Нет, от шампанского я раздражаюсь, лучше красного.

Не прошло и минуты, как на столе появилась новая бутылка.

− Это красное божоле, − Фуад разлил по фужерам и произнёс: − Запах розмарина чувствуешь? Может, теперь ты не будешь так строг.

− Постой, что ты ей сказал, отчего щёки её пылали и в результате это, − и я показал глазами на фужер с вином.

− Богатых и знаменитых всегда любят, надо такие слова знать, чтобы растопить сердце девушки, − подмигнул он мне и добавил. − Ты же меня этому в молодости сам учил. Что, забыл совсем?

− Конечно, забыл, столько лет прошло, − пробормотал я, взял в руки фужер, повертел её и отставил в сторону. − А художник должен быть скромным, бедным и голодным.

Мы улыбнулись друг другу. Фуад зевнул, прищурил глаза и начал:

− Малик, мы здесь одни, на высоте не знаю сколько километров. Расскажи, что с тобой случилось после женитьбы. Не может человек так внезапно измениться, − и поднял фужер. − Давай за здоровье.

− Что ты хочешь услышать? − поинтересовался я. − Давай лучше выпьем за женщин.

− Николь тебя ждала, а ты не пошёл. Почему? Такую женщину обидел. Ты же в молодости прохода не давал девушкам. Я помню, какие были у тебя красавицы, а твои уроки обольщения. − не унимался Фуад.

− Не приставай. Это когда было, лет двадцать уже прошло.

− Нет, больше, двадцать два, − уточнил Фуад, и мы снова одновременно подняли фужеры с вином.

− Канпай!

− Канпай, − ответил я, не совсем ясно понимал смысл этого слова. Хотя чего здесь понимать, как и во всём мире, наверное, за здравие.

Я повернул голову и посмотрел на Фуада. По его лицу я понял, что он не отстанет, немой вопрос был написан на лице.

− Ты не отстанешь, как я понимаю. Ладно, так уж и быть, слушай,− смилостивился я. − Начну с самого начала. В то беспечное времена я любил и дружил, был глуп и беспечен, а голова забита музыкой, друзьями и красивыми женщинами. Тогда для нас кумиром были Джим Хендрикс, Майлз Девис, Эрик Клэптон. Ты их и не знал тогда.