В пекло по собственной воле

Полковник покраснел и плотно сжал тонкие мальчишеские губы. Он явно хотел что-то мне ответить, но легкое покачивание палубы под ногами напоминало о том, что под ногами у нас не твердая и надежная почва, а колеблющаяся поверхность воды, скрывающая под собой неясные опасности и неизведанные глубины.

Неважно, что судовой эхолот показывал всего тридцать метров глубины, — чувственное восприятие всегда берет верх над логикой и здравым смыслом, особенно в таких неустоявшихся зависимых натурах, как этот еще не вышедший из младенческого возраста полковник. Поверхность воды он скорее всего воспринимал как бездну под ногами, а самостоятельность была для него столь же пугающей бездной.

Он оторвал наконец глаза от складок комбинезона на моей груди и посмотрел мне в глаза.

— Делайте, что хотите, — и, быстро повернувшись, ушел к себе в рубку.

Я вздохнула, с горечью убедившись в верности своего мгновенного диагноза. Я была бы рада ошибиться в своих представлениях об этом человеке, но, к сожалению, он был именно тем, кем был, — типичным представителем современных мужчин — слабых и целиком переложивших на плечи женщин всю ответственность за устройство нашей общей жизни. Такие, по-моему, сами не вполне уверены, что они — мужчины. А обилие голубого оттенка в современных сексуальных отношениях лишь утверждает меня в этом предположении.

Игорек сказал мне негромко на ухо:

— Здорово ты его отшила! Интересно, что ты ему там шептала?

— Игорь! Ты не хочешь покраснеть так же, как он? — спросила я Игорька, который постоянно пытался научиться моим профессиональным приемам. — Тогда не спрашивай о том, чего я не стремлюсь рассказывать сама. Давай-ка, быстро готовь акваланги. Спустишься со мной к самолету.

Вода в Каспийском море была не настолько теплой, чтобы получить удовольствие от купания пасмурным днем ранней осени. Поэтому мы облачились в тонкие шерстяные костюмы, натянув поверх них комбинезоны из прорезиненной ткани.

Кавээн проверил наши аппараты, убедился, что баллоны с дыхательной смесью полностью заправлены, и помог нам надеть их.

Мы спустились на специальную площадку для погружений у самой воды и прополоскали водой маски, чтоб стекла не запотели. Я помахала Кавээну рукой и спиной плюхнулась в воду.

Меня поразил контраст в ощущениях, которые я по привычке сразу же стала анализировать. Волнующаяся от довольно заметного ветра поверхность моря сменилась тишиной и спокойствием подводного мира. Только колеблющаяся над головой серебристая поверхность воды напоминала, что где-то существуют волны и ветер.

Я задрала голову и увидела фигуру Игорька, в туче серебристых воздушных пузырьков ввалившегося сквозь поблескивающую перламутром крышу. Он принялся выделывать руками и ногами бестолковые движения, привыкая к управлению своим телом под водой.

Я просигналила ему рукой — спускаемся, мол, вниз, к самолету, и мы, зашевелив ластами, повернулись головами к лежащей на дне цели нашего погружения.

Вдруг беспокойная мысль об акулах, гигантских осьминогах, электрических скатах и прочих морских чудищах пришла мне в голову. Я оглянулась по сторонам, но ничего, кроме сгущающейся метрах в тридцати от нас сероватой мглы, не увидела.

Какие-то рыбешки, очень похожие на обычных селедок, шныряли вокруг нас и вели себя совершенно спокойно. Глядя на них, я тоже успокоилась, к тому же даже вспомнила, что в Каспийском море ни акулы, ни осьминоги не водятся. Даже если это и не так, я быстро себя в этом убедила, чтобы не отвлекаться на всякие не относящиеся к работе страхи.

Дно сливалось в сплошную темную поверхность под ними, и только более темная часть этой поверхности позволяла догадаться, что там склон подводного обрыва и большая глубина. Оставленный водолазами с «Посейдона» фонарь-маячок на якоре-аккумуляторе подсказывал нам с Игорьком место расположения самолета.

Постепенно глаза начали различать огромную светлую сигару, боком лежащую на склоне дна. Одно крыло самолета вонзилось в ил и удерживало его от сползания с обрыва. Это была несомненная удача. Но глубоко ли оно вонзилось и прочно ли удерживает корпус самолета? Никто не мог ответить на эти вопросы.

Мы с Игорем опустились прямо к фонарю, прикрепленному к торчащей кверху хвостовой части самолета. Я помахала рукой, объясняя, что пойду вдоль правого борта самолета, а он должен идти вдоль левого. Игорек закивал головой — понял, мол.

Осторожно перебирая по поверхности самолета руками, я двинулась вдоль фюзеляжа, стараясь держаться ближе к иллюминаторам, почти прижатым к склону дна. Как только стало возможным, я попыталась заглянуть внутрь, но ничего, кроме своего отражения на черном фоне за стеклом, не увидела. Только тишина и неподвижность.