В пятницу раввин встал поздно

– А помнишь, когда твоя собственная жена пригласила его выступить перед девушками из женской организации и сагитировать их на сбор хануккального подарка для синагоги, а он взял и наговорил им тогда, что хранить верность еврейству в сердце и вести кошерный дом, для еврейки, мол, куда важнее, чем собирать подарки для синагоги.

– Минуточку, Эл. Ты сам понимаешь, что я не стану оговаривать свою собственную жену, но что было, то было. Они тогда устроили завтрак, и Мира подала к коктейлю креветки. Креветки – это, конечно, не кошерная пища, дива и нет, что раввин осерчал.

– И при всех этих внутренних раздорах ты меня еще агитируешь записаться в члены конгрегации ?– вставил Бронштейн, подмигнув Шварцу.

– А почему бы и нет?– ответил его компаньон. – Как еврей и как житель Барнардз-Кроссинг ты ради самого себя – ну, и ради общины, конечно, тоже, – должен стать членом. Что же касается раввина, то он тут не на, веки вечные…

3

Правление синагоги проводило свое обычное воскресное заседание в одной из пустых классных комнат. Вассерман, в качестве президента конгрегации и председателя правления, сидел за столом учителя. Остальные – числом, примерно, пятнадцать, – уселись кое-как за парты, неловко протягивая ноги кто куда. Некоторые, сзади, уселись прямо на парты, поставив ноги на передние сидения. Не считая Вассермана, в правление входили более или менее молодые люди – половине из них не было еще и сорока. На Вассермане был легкий выходной костюм, но остальные были одеты так, как жители Барнардз-Кроссинг обычно одеваются в теплое июньское воскресение: легкие брюки, спортивные рубашки, свитера или жакеты для гольфа.

Через открытые окна проникал рокот электрокосилки, которой Стэнли, сторож синагоги, подстригал газон. Через открытую же дверь, снизу, из холла, доносилось визгливое пенйе детского хора. Заседание проводилось почти без всякого регламента, каждый брал слово, когда ему вздумалось, и нередко говорили несколько человек сразу.

Председатель постучал линейкой об стол.

– Джентльмены, давайте по одному. Что ж ты хотел сказать, Джо?

–Я пытался сказать, что невозможно обсуждать дела при таком шуме. Почему бы нам, собственно, не проводить заседания правления в малом молитвенном зале?

– Этого вопроса нет в повестке дня, – перебил его кто-то. – Вопрос чисто процедурный, долой его!

– Что значит "нет в повестке дня"?– воинственно упорствовал Джо. – А вот я внесу сейчас предложение, чтобы все заседания проводились впредь в малом зале. Попробуй не включи в повестку дня!

– Джентльмены, джентльмены! Пока я председатель, каждый, у кого есть что-нибудь важное, сможет высказаться, несмотря ни на какую повестку дня. Не такие уже наши заседания сложные, чтобы нельзя было и отступить от повестки дня, когда это нужно. Секретарь вмиг внесет необходимые изменения. А по существу вопроса, Джо, мы лишь потому не проводим заседания в малом зале, что там нет второго стола, и секретарю негде писать протокол. Однако, если члены правления считают, что классная комната не подходит для заседаний, то так и быть – Стэнли поставит еще один стол.

– Кстати, Джейкоб, как насчет Стэнли? По-моему, это Нехорошо, что он работает в воскресенье на виду у наших соседей-христиан. Ведь он же ж тоже христианин, а в воскресенье у них праздник.

– Какой там праздник! Ты пройдись по Вайн-стрит и посмотри: все до одного если не копаются в саду и не возятся с газоном, то перекрашивают лодки.

– Все равно Джо прав, – Оказал Вассерман. – Конечно, если бы Стэнли возражал, мы бы его ни за что не заставили. В сущности, он приходит на работу по воскресеньям только из-за школы, но все же было бы лучше, если бы он не выходил во двор. С другой стороны, разве его кто-нибудь заставляет работать? В этом отношении он сам себе хозяин:хочет – работает, не хочет – не работает. Он возится там с косилкой, потому что это ему доставляет удовольствие.

– Это-то так, а все равно нехорошо.

– Впрочем, осталось всего две недели, – сказал Вассерман. – Летом у него по воскресеньям выходной. – Поколебавшись с минуту и взглянув на часы, висевшие на стене, он продолжал: – В связи с этим возникает еще один вопрос, о котором мне хотелось бы сказать пару слов. До летних каникул у нас осталось всего два-три заседания. Вот почему я думаю, что нам следует решить вопрос о возобновлении договора с раввином.

– А это еще зачем? Ведь срок договора истекает только после Великих праздников.

– Так-то оно так. Договора с раввинами истекают, как правило, только после Великих праздников, так чтобы синагога не осталась на праздники без раввина. Но поэтому же принято возобновить договора в начале лета. Если конгрегация хочет заменить его, то у нее достаточный срок, чтобы найти и договориться с новым раввином. Тоже и раввин: он может не спеша подыскать себе другую синагогу. Вот почему я считаю, что теперь самое время решить вопрос о продлении договора еще на один год и отправить ему письмо в этом духе.

– А зачем? Он хочет, что ли, уйти от нас? Он говорил кому-нибудь об этом?