В плену его власти

— В эти выходные у банка твоего будущего мужа будет юбилей. Ты должна быть готовой, я переведу тебе на карточку деньги, купи себе что-то приличное. Не хочу, чтобы уважаемые люди посчитали, будто я не могу содержать дочь.

— У меня есть платья… — потерянно говорю. Слабо понимаю, что вообще сейчас происходит.

— Новое купишь, порадуешь себя, — отрезает недовольно, сильнее хмурит брови. — И на твоем пальце должно быть кольцо. Я спущу тебе сейчас его отсутствие, но постарайся к субботе привыкнуть к своему статусу. Ты слышишь меня?

— Да… — отвечаю хриплым сломанным голосом, лишь бы отец оставил меня в покое. Пусть он уйдет, пожалуйста…

Отец звонит своему водителю и просит подогнать машину к подъезду, пока я чувствую покалывание от холода в руке, которой прижимаю пакет с, кажется, брокколи к опухшей щеке.

Придется, наверное, готовить ее на ужин, чтобы не замораживать второй раз. Я слышала, что так делать не рекомендуют, все полезные свойства теряются.

Боже, почему я вообще думаю об этом в такой момент…

— Люблю тебя, дочь. Помни о своей семье.

А у меня язык не поворачивается сказать отцу то же в ответ.

Он больше не заслуживает такого привычного «я люблю тебя, папуль», потому что урок, который он только что провел для меня, отлично расставил все по своим местам.

— Покажи, — он заставляет меня отнять пакет от щеки, качает головой. — Ты сама меня вынудила, дочь, но я сожалею, что пришлось прибегнуть к таким методам. И переоденься уже наконец, самой-то не противно от этих тряпок?

Мне противно. Но не от одежды, которая в данный момент на мне.

Маленькое солнышко внутри меня потушили тоннами литров ледяной воды, и сейчас я пытаюсь отплеваться от едкого пара, который скапливается в горле и не дает сделать вдох.

Я отравлена, и от этого яда нет лекарства.

Девятнадцатая глава. Ева

Помещение для банкета невероятно просторное, но в действительности мне нечем дышать.

Кольцо на пальце ощущается так, словно в тонкую оправу вставлен не драгоценный маленький камень, а самый настоящий булыжник размером с мою голову. Я иногда снимаю его, когда никто не видит, но через пару десятков секунд свободы мне все равно приходится возвращать кольцо на место, потому что ко мне подходят разные важные шишки — знакомые отца и моего будущего мужа — и поздравляют с помолвкой.

А мне во весь голос хочется закричать о том, что я не сама решила связать себя узами брака. Вместо этого приходится лишь натянуто приветливо улыбаться.

— Ева, сделай лицо попроще. Ты не среди дураков находишься, люди видят, что с тобой что-то не так, — отец приносит мне очередной бокал шампанского, уже третий за этот вечер, а я ищу взглядом место, куда его можно будет поставить, как и все предыдущие, потому что боюсь нечаянно привлечь к себе внимание шумом от разбитого бокала.

У меня ужасно потные от волнения ладони, и он просто может выскользнуть из них.

— Я и так стараюсь. Чего еще ты от меня хочешь, пап? — поджимаю губы, отвечая ему. Когда общество собственного отца стало вызывать лишь отрицательные эмоции?

— Не дерзи мне, дочь. Мы уже разговаривали на эту тему. Найди Александра, почему ты стоишь здесь одна? Жена должна быть при муже — улыбаться его будущим партнерам и любезничать с ними.

— Да? Тогда не подскажешь, а где мама? Что-то я не вижу ее возле тебя.

Папа хмурится, давит на меня осуждающим взглядом, а потом переводит его на щеку, где до сих пор горит след от его пощечины. Мне не пришлось прикладывать слишком много усилий для его сокрытия, но каждый раз, когда я вижу в зеркале свое отражение, мне кажется, что ровно на этом месте у меня теперь позорное клеймо, которое способен увидеть любой человек.

— Мне категорически не нравится твое поведение в последнее время, Ева. Характер будешь демонстрировать своим подружкам, а с отцом разговаривай уважительнее.

В ответ на это я просто промолчала.

Мое уважение к родителям тает из-за их последних поступков, а они делают вид, будто ничего не происходит. Будто так и надо. Игнорировать желания единственной дочери и отдавать ее в «хорошие» руки как какую-то племенную кобылу.

Александр сам находит меня. Он вежливо предлагает свой локоть, и я выбираю меньшее из зол — уж лучше с ним, чем я еще хотя бы на одну минуту останусь в обществе отца и его нотаций.

— Как тебе вечер, Ева?

Я дергаюсь от его вопроса и думаю о том, что мне опять придется врать.

— Его приготовлением занимался человеком с отличным вкусом, — все-таки я ухожу от прямого ответа.

Александр приглашает меня на танец, и я вкладываю ладонь в его.

— Моя мать любит заниматься организацией. Ты не против, если нашей свадьбой тоже займется она?

— Не против, — выдыхаю тихо, вздрагиваю, когда Александр сжимает пальцы чуть сильнее на моей талии и прижимает меня к себе.

— Мне нравится, что ты такая.

— Какая?