В плену у чувств, или Заложники Парижа

– Не терплю предрассудков! Всех вечно что-то держит. Жизнь так коротка, что даже не удается угнаться за мечтой. Как много тех, кто боится свернуть с намеченного пути!

– Да, трусов хватает, а еще больше слепцов, особенно когда речь идет о благом деле.

– Что ты имеешь в виду?

– Только представь, как бы мы жили, если бы каждый не боялся высказать свое мнение. Но, к сожалению, жизнь вгоняет нас в тесные рамки…

– Нельзя никого упрекать, но мы в силах стать компасом, – Джессика вдруг рассмеялась и побежала по набережной.

Несмотря на свой юный возраст, она была во многом права и привлекала меня своей свободой мыслей. Во мне проснулся к ней взаимный живой интерес. Мне нравилось за ней наблюдать. Когда дождь прекратился, мы решили прогуляться и до одурения говорили о совершенно разных вещах: о фильмах и книгах, о людях и городах. А еще оказалось, что Джессика неплохо разбиралась в искусстве, особенно в живописи. Мы говорили обо всем на свете, но не переходили на личности. Так я ей ничего не сказал о Камилей и от нее тоже не узнал ничего конкретного. Только под утро мы попрощались. Джессика не оставила свой номер, но мне показалось, что мы обязательно еще встретимся.

В то утро я долго не мог уснуть. Я думал о всевозможных причинах, которые связывают совершенно незнакомых людей. О том, что наша каждодневная жизнь состоит из чистых совпадений: случайных встреч, случайных людей, случайных событий. На первый взгляд, мы с Джессикой могли никогда не оказаться под тем старым дубом. И тогда я бы никогда не задумался о том, какое значение имеют некоторые вещи для меня. До этого дня я ни с кем так просто не знакомился. В моих глазах Джессика была отважной защитницей своих интересов. Мне нравилась ее настойчивость. Я не думал о ней, как об объекте желаний и тем более, не пытался сравнить с Камилой. Но я вдруг осознал, что в моей жизни есть место и для других людей, которые могут тем или иным способом повлиять на мою судьбу.

Я не пытался взрастить в себе эгоизм. Однако мне захотелось взглянуть на мир по-новому. Наверное, почти каждый человек рано или поздно подходит к той черте, когда приходится оглянуться назад и, переступив через себя, открыться новым возможностям. Отдавшись эмоциям, я трезво оценил свои силы и планировал сокрушить свои страхи. Смириться с привычным собой было бы проще простого, но вот отказаться от себя прежнего, вот, что поистине было бы сложно.

* * *

Как-то в перерыве как обычно ко мне заглянул Жан. Мы занимались, и я вдруг задумался о том, почему бы мне не изучить еще испанский и итальянский. Иностранные языки уж точно мне могли пригодиться как по работе, так и в путешествиях. Медовый месяц мы с Камилой планировали провести в Италии, и мне казалось, что с этими знаниями я буду чувствовать себя уверенней.

Пока я думал обо всем этом, мой переводчик, уткнувшись в книгу, казалось, что сейчас заснет. Чтобы взбодрить его, я громко спросил:

– Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы мне дать уроки испанского и итальянского?

Услышав это, Жан чуть не упал со стула. Было видно, что я его застал врасплох.

– Хм, никогда бы не подумал, что с такими сложностями в изучении французского, ты захочешь подружиться и с другим языками!

– Ты знаешь, я и сам себе порой удивляюсь. Но думаю, что сейчас мне как нельзя кстати могут пригодиться такие способности…

Я сделал паузу и посмотрел внимательно на Жана, а потом продолжил:

– Признаться, я тебе очень поражаюсь. Ведь с твоим талантом к преподаванию ты мог бы много путешествовать. Почему ты этого не делаешь?

– Щекотливая тема для меня, однако. Наверное, пока что у меня нет возможности этого сделать. Да, я имею стабильный доход, но какие могут быть амбиции у такого как я?

– Ты просто не веришь в себя. И зря! Или может быть ты из тех, кто никогда не осознает пользу денег?

– Сущий пустяк! Цену деньгам я знаю лучше любого, в независимости от их количества. Но меня душевные качества интересуют больше, чем материальные блага. Все просто! Больше всего на свете я люблю читать, пить крепкий бурбон и переводить средневековую сатиру.

– Ну, раз литература в твоей жизни занимает далеко не последнее место, тогда ответь мне честно, какие книги в твоем списке любимых?

– Так сразу сложно сказать. Определенно я люблю Ремарка за его правдолюбие и Марка Твена за его мечтательность.

– Как интересен твой выбор. Марк Твен хоть и был коренным американцем, но при жизни объездил всю Европу. Наверно, именно поэтому его произведения так близки тебе. Забавно, но я почти уверен, что Том Сойер твой любимый персонаж.

– Конечно, – расплылся в улыбке Жан, – и Гекльберри Финн. Они так ловко обманывали всех в округе…

– Ты, наверное, в детстве тоже был несносным?

– Я был тот еще проходимец. Убегал не раз из дома, совершенно не слушался родителей и часто проигрывал деньги в карты. Научился курить в двенадцать, а впервые попробовал бренди в четырнадцать. К восемнадцати уже было сложно сосчитать всех моих девушек.

– Ну, Марк Твен это классика, с ним все понятно. А что ты читал из последнего, что тебе запомнилось?