В плену у ректора

— Какая кровожадность! Что-то новое от тебя, мой милый эльф!

— Я перешла на темную сторону, — с усмешкой ответила Эдиан.

— Как вы, — добавила она.

Герберт неожиданно внимательно поглядел на нее, сделал стремительный шаг, уже привычно подхватил ее на руки и сел с ней в кресло. Эдиан вновь ощутила его горячую кожу, приятную пьянящую близость, и все непростые мысли вылетели из головы.

— Не нужно этого, — сказал он, щекоча дыханием ее шею. — Не нужно этого цинизма и ехидства. У тебя все равно не получится. Ты можешь играть в это, но все равно останешься маленьким идеалистичным эльфом. Даже если рядом с тобой такой человек, как я. А вот приструнить твоего дядю — сама по себе мысль правильная. Я в любом случае собирался это сделать. Ну так что? — прошептал он ей на ухо, и у Эдиан по телу разбежались искристые пушистые мурашки. — Чего ты хочешь? Зловещей смерти дяди и всей его семьи? Просто тюремного заключения…? Пустить его по миру вместе со всеми его отпрысками?

— Тюрьмы достаточно! Мне не нравятся мои кузены и тетя Ло, но я не желаю им настоящего зла! — сказала она. — Это возможно?

— Да, — пожал плечами Герберт. — Если мои подозрения верны. Скажи, твоя мама действительно сошла с ума после смерти твоего отца?

Эдиан задумалась. Ей было и горько, и сложно вспоминать тот период. Тогда мать почти забыла о ней, заперлась в своем горе. Эдиан чувствовала себя покинутой, казалось, что они с мамой подвешены в воздухе — каждая по отдельности, и каждая мучится в своем одиноком горе. Достучаться до матери у нее не получалось. Лишь иногда Лэрис словно вдруг вспоминала, что у нее есть дочь, кидалась к ней, оглаживала руками, плакала и почему-то просила простить ее.

— Я не знаю, — вздохнула Эдиан. Сейчас Герберт был так близко, она могла беспрепятственно сделать то, чего ей так часто хотелось в минуты сомнения и боли — положить голову на его плечо. — Она не бредила и не производила впечатление настоящей сумасшедшей. Но сначала была, как не живая, а потом у нее были… истерики, она много исступленно рыдала, уходила одна бродить в лес и возвращалась с листьями в волосах, как безумная лесная отшельница. Но никто не считал ее сумасшедшей, пока к нам не приехал дядя — якобы, чтобы поддержать нас. Он и предположил, что она сошла с ума, сообщил об этом властям. Вроде бы кто-то выступал свидетелем… И врач подтвердил ее безумие.

— А тебя не спросили? — серьезно спросил Герберт.

— Нет.

— Что же, это делает ситуацию еще проще, — улыбнулся он вдруг. — Ты несовершеннолетняя, но уже тогда вошла в «сознательный возраст», как называют это юристы. По закону, должны были узнать твое мнение как ближайшей родственницы. Ты не знала?

Эдиан отрицательно покачала головой.

— Вероятно, дядя подкупил юридический совет и врача, и в деле по признанию твоей матери сумасшедшей были даны нужные ему показания. Мы разберемся с этим — я найму нужных сыщиков и юристов. Думаю, пары месяцев хватит. Его посадят. При этом вернуть тебе титул и состояние сразу мы не сможем. Ты все еще несовершеннолетняя. И даже доказав, что твоя мать была подложно «обвинена в безумии», мы не сможем ее никому показать. Ведь сейчас ее действительно сложно назвать нормальной.

— Я понимаю, — кивнула Эдиан.

— После заключения твоего дяди под стражу право распоряжаться твоим имуществом до твоего совершеннолетия перейдет к твоему нынешнему опекуну — ко мне. Ведь сделка со мной совершалась законно, ее суд не аннулирует. Ты должна это понимать, Эдиан. Все, что тебе принадлежит, станет твоим лишь после твоего совершеннолетия, — Герберт чуть отстранил ее и поглядел в лицо даже испытующе. А Эдиан вдруг поняла, что он хочет услышать. Он хочет немного доверия. Хочет, чтобы хотя бы сейчас она доверяла ему. Ему это нужно как воздух.

— Я понимаю, Герберт, — с неожиданной для самой себя лаской сказала Эдиан. — Я верю тебе. И буду рада, если ты поможешь…

Кажется, он расслабился. Это было приятно. И несмотря на то, что у обоих урчало в животе от голода, поцеловал ее, потом вынес в сад и вместе с Эдиан спустился в бассейн. Они любили друг друга там, в теплой, овевающей струйками воде, забыв о другом голоде. И это опять было правильно. Правильно — даже если продлится лишь два года до момента, когда они активируют артефакт.

Два года казались Эдиан долгим сроком.

Глава 29

И все же в тот день Герберту пришлось ненадолго оставить своего эльфа. Не хотелось этого делать. Девочка не понимала, но он пил ее общество, как изможденный жаждой человек пьет чистую родниковую воду. Когда он догадался, что она использовала возбуждающие духи, что-то внутри него треснуло.

Все встало на места. Эдиан не нужен был Брейгиль. Она назвала его, как Герберт вначале и подумал, как одного из немногих мужчин, кого не боялась в сексуальном плане. Она познакомилась с ним в тот день, хорошо помнила его, вот имя магистра и вылетело у нее само по себе.

Старый ревнивый дурак!