В плену у времени

Опыт растворения Дегтярника отличался от опыта Кэйт. Растворившись первый раз в Золотой галерее Святого Павла случайно, Дегтярник стал упорно тренироваться и практиковаться.

Точно так же, как ныряльщики за жемчугом постепенно приучаются все дольше и дольше находиться под водой, Дегтярник в своих путешествиях в 1763 год всегда, сжав зубы, сопротивлялся притяжению будущего, сопротивлялся до тех пор, пока не появлялись блестящие спирали, от которых начинала болеть голова. Вскоре он смог без всякого ущерба для себя проводить в прошлом целых полчаса — то есть почти в три раза больше, чем это получалось у Кэйт. Но в отличие от Кэйт Дегтярник строил планы на всю свою будущую жизнь, опираясь лишь на эту способность растворяться по собственному желанию.

В течение нескольких следующих дней он три раза возвращался в Берд-Кейдж-Уолк. Дегтярник рассчитывал, что, запугав лорда Льюксона, он сможет выжать из него правду. Обычно, причиняя боль людям ради достижения собственных целей, Дегтярник не получал особенного удовольствия от страданий людей. Впрочем, ему приятно было видеть, как корчится лорд Льюксон. Поэтому на вторую ночь Дегтярник только на мгновение появился в ногах кровати лорда, а следующим вечером внезапно вырос перед лордом Льюксоном, когда тот подходил к входной двери. Потом он возник во время ужина, когда лорд Льюксон, сидя в зале в одиночестве, прихлебывал куриный суп. Когда лорд Льюксон опять увидел призрак, который являлся ему уже несколько дней подряд, он уронил в суп серебряную ложку, испачкав при этом шелковый жилет и чистейшую льняную скатерть. Дегтярник уже хотел было сесть и начать беседу, но в коридоре послышались шаги слуги. Дегтярник отошел к окну и спрятался за красной бархатной портьерой. Лорд Льюксон в ужасе не отводил взгляд от окна, пока слуга забирал тарелку с недоеденным супом и ставил на ее место блюдо с жаренной на углях рыбой. Заметив испуг в глазах хозяина, слуга спросил, нужна ли помощь.

— Боюсь, что нет, — ответил лорд Льюксон, который думал, что, как в случае с Макбетом и призраком Банко, только он один может видеть мстительный дух своего старого слуги. Дегтярник, чувствуя, что сейчас расхохочется, немедленно вернулся в будущее, побоявшись разрушить эффект своих страшных появлений. Он решил немного переждать и дня через два приступить к выуживанию правды от лорда Льюксона.

Синекожий постоянно думал о возможном родстве с Гидеоном, но пока ему важнее было наладить отношения с главными фигурами лондонского преступного мира в двадцать первом веке. А в восемнадцатом веке лорд Льюксон не мог думать ни о чем, кроме следующего визита призрака. От любого неожиданного движения, уловленного боковым зрением, душа его уходила в пятки. У него расстроился сон, он потерял аппетит и стал все чаще потреблять вино. Обычно тщательно одетый для посещения «Уайт-клуба», теперь он бывал одет весьма небрежно. Это вызывало пересуды среди его друзей, азартных игроков, и когда один из них предположил, что темные круги под глазами лорда являются результатом его прошлой бурной жизни, лорда пришлось удерживать от вызова наглого парня на дуэль.

Наконец Дегтярник решил снова навестить своего бывшего хозяина в Берд-Кейдж-Уолк. Разумеется, главной причиной визита было желание раз и навсегда выяснить то, что так его тревожило — каковы его родственные отношения с Гидеоном Сеймуром? Но появилась и еще одна причина. От Энджели он узнал, что картины и гравюры определенных художников восемнадцатого века, как она говорила, «дорогого стоят» в больших лондонских аукционных домах. Энджели проделала домашнюю работу и назвала Дегтярнику три имени, которые он должен был запомнить: Томас Гейнсборо, Джошуа Рейнолдс и Джордж Стаббс. Дегтярник не слышал ни об одном из этих джентльменов, но ему был известен другой художник, которого она упомянула, Уильям Хогарт. Они с лордом Льюксоном часто посещали один магазин в Ковент-Гарден, где лорд Льюксон — Дегтярник точно это знал — приобрел несколько гравюр Хогарта, чтобы украсить холл в Берд-Кейдж-Уолк.

И так случилось, что когда однажды вечером лорд Льюксон вернулся из своего клуба, он обнаружил Синекожего за портьерой, висящей у лестницы из итальянского мрамора, а рядом с ним лежала стопка гравюр Хогарта. Посерев от ужаса и понимая, что больше не выдержит этих преследований, лорд в отчаянии пал на колени.

— Сколь долго мне еще это терпеть, о, Дух? — воскликнул он.

И тогда Дегтярник решил, что пришло наконец время задать лорду Льюксону вопрос, который он так долго откладывал.

— Хорошо ли было с вашей стороны, милорд, свести обоих братьев только для того, чтобы обмануть их, не сказав об их родстве, а потом приговорить одного из них к смерти?

Лорд Льюксон закрыл лицо руками. Когда он отнял руки от лица, его щеки блестели от слез.

— Я плохо поступил, Синекожий, и искренне раскаиваюсь в этом. Уверяю, я собирался рассказать тебе… при удобном случае.

— Раньше или позже, но Гидеон Сеймур мог быть повешен! — взорвался Дегтярник. — Так, значит, ЭТО ПРАВДА?!

Лорд Льюксон опустил голову.