В погоне за мечтой

– Почему? – На мой взгляд, и форменные халаты, и лысины, и обрамляющие их смоляные шевелюры посольских охранников выглядели удручающе одинаково. Я уж не говорю о лицах, которых с галерки, правда, не различить, зато легко можно себе представить.

– У правого хвостик простым шнурком перевязан, а у этого – с бомбошками…

– И что?

– Значит, мужик с выдумкой!

– …Настя, ты меня шокируешь!

– Извините, госпожа, я забылась…

– Ничего-ничего, не стоит стесняться искренних порывов. – Я невольно прыснула в кулачок. – Это на тебя весна так действует!

Не знаю уж, что в этот момент подействовало на меня: тоже весеннее обострение или всего лишь врожденная глупость. Только, попытавшись разглядеть, из чего же сделан загадочный султанчик посольской шапки (воистину, женское любопытство не знает границ!), я слишком сильно перевесилась через перила и, внезапно потеряв равновесие, едва не рухнула с галереи на радость иностранной делегации. Хорошо, что в последний момент успела ухватиться за деревянную балясину да так и зависла вниз головой, опасаясь неосторожным движением нарушить хрупкий баланс.

Торопясь на встречу с судьбой, всегда обязательная – даже дотошная! – Машенька этим утром отнеслась к своим обязанностям горничной с вопиющим формализмом, всего два раза против обычных четырех проверив, крепко ли держатся на моей голове всевозможные шпильки, заколки и прочие прищепки, отдаленно уподобляющие мою не слишком впечатляющую шевелюру изысканной прическе. И вот теперь я в полной мере пожинала плоды этой небрежности, можно сказать, халатности: уже в пылу борьбы с судьбой и длинными ушами моей маленькой протеже прическа сильно растрепалась, последний же рывок оказался последней каплей: одна из заколок, пощекотав на прощание скальп, покинула насиженное место в вороньем гнезде и ястребом спикировала вниз. Нет чтобы на пол: даже если целиться нарочно, вряд ли получилось бы так точно попасть прямо в центр медно-желтой макушки. Бумкнуло звонко, как в гонг. Я замерла от ужаса, как и висела: одной рукой придерживаясь перил, другой будто подманивая кого-то с другого конца зала, вытаращив глаза и не дыша, словно это могло помочь оставаться незамеченной, если охраннику вздумается поднять голову!

Однако то ли дипломатический протокол запрещал любые лишние телодвижения во время церемонии, то ли в посольскую свиту отбирались только самые нелюбопытные воины – вздрогнув, узкоглазый секьюрити никак не проявил свое удивление по поводы сыплющихся с неба заколок. Даже обидно… Ухватив за край юбки, Настасья рывком втащила меня обратно на галерею.

– Ты же в туалет собиралась! – напомнила я Заре.

– Расхотелось! – легкомысленно отмахнулась девочка и вновь приникла к балюстраде.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать ее примеру и продолжить наблюдение за торжественным ритуалом. Только на всякий случай передвинулась на полшага вправо: теперь, если с галереи снова что-нибудь упадет, то в худшем случае просвистит у синайца над ухом. Хорошо все-таки, что огнестрельное оружие тут еще не изобрели и что высокие гости не явились во дворец вооруженные арбалетами или хотя бы луками – при известной привычке нервных телохранителей сперва стрелять, а потом интересоваться, что случилось, шумное сборище на галерке уже давно должно было породниться с ежиками. Хотя нервы у желтолицых ребят, похоже, покрепче канатов…

Как видно, не у всех: внезапно брат-близнец «моего» охранника, стоящий по левую руку от посла, как-то странно задергался, искоса огляделся по сторонам, после чего жутко изогнул шею, стараясь как бы между делом и незаметно для патрона посмотреть вверх.

– Зара! – зашипела я, уверенная, что вдохновленная моим примером маленькая хулиганка избрала вторую лысину в качестве собственной мишени. Кто из нас в школе не плевался в одноклассников жеваной бумагой!

– Это не я! – возмущенная несправедливыми подозрениями, прошептала цыганочка. Да, она стоит далеко… Облокотившись на поручень, Машенька уронила голову на сложенные руки и беззвучно рыдала – так горько и безутешно, что сердце разрывалось на части. Горячие слезы, сбегая по пальцам, капали на телохранительскую лысину, заставляя синайца волноваться и нервничать.

– Машуня, что? Что случилось? – с двух сторон принялись тормошить девушку мы с Настасьей. – Что-то болит?

– Расстроилась, что он на тебя не смотрит? – я попыталась самостоятельно угадать причину слез. – Но ведь это не от того, что не хочет – просто протокол не позволяет. Да, может, и не знает, что ты здесь…

– Мань, который? – в первую очередь волновало вторую горничную.

На секунду прервавшись, Машенька размазала слезы по лицу и всхлипнула:

– Это не он… Его нет!.. Он не приехал!.. Забыл меня!..

Последние слова она почти прокричала. Покосившись вниз, где признаки нервозности проявляла уже вся зарубежная делегация без исключения, я махнула Настасье рукой:

– Уводим ее! Только дипломатического скандала нам и не хватало для полного счастья…