В погоне за Солнцем

Мне хотелось пойти за линию гхатов, поэтому мы с Равидом высадились и прошлись пешком. Перед тем как расстаться, я попросил его присоединиться ко мне вечером, чтобы он мог объяснять все непонятное во время ритуалов. Он с улыбкой согласился. Добравшись до гостиницы, я вернулся к изучению классической истории Дайаны Эк Banaras:

City of Light (“Бенарес: город огня”). Выдающийся специалист по Варанаси, она пишет: “Освещенную зарей набережную называют “одним огромным храмом Солнца”, и все же там чествуется не одно только солнце. Сама божественная сущность под многими именами и формами является здесь физически, выражаясь в тепле и свете”[1016]

. Сколько в этом благоговении относится к солнцу, а сколько – к другим силам?

У меня появилась возможность задать эти вопросы несколько часов спустя, когда Равид привел меня на встречу с санскритологом доктором Судхаркой Мишрой к нему домой. Мой хозяин был крайне любезен, надеюсь, искренне, и, как и Равид, стремясь развеять мое невежество, начал с разъяснений отношения индийцев к затмениям (см. главу 4). Отвлекся он лишь однажды, чтобы пожурить одного из многочисленных детей, шнырявших вокруг в возбуждении и радости от визита необычных гостей.

Вскоре меня уже наставляли о трех уровнях поклонения солнцу: мифологическом, где солнце является частью целой ритуальной системы, астрономическом, где оно является царем звезд (в южной Индии, например, на нем основан календарь), и повседневном, где оно составляет непременную часть обычной жизни. “Без поклонения солнцу в Бенаресе не случается ничего”, – заключил доктор Мишра. У солнца есть душа, сказал он, сутрама. Внутри каждого из нас находится маленькая карта вселенной (неподалеку от переносицы): правильная медитация приводит к освобождению этого знания и триллионов галактик внутри нас. Индуизм признает 330 млн богов…

Я прервал своего собеседника, сказав, что это какое-то безумное число, может, это метафора для многих граней Бога? “Нет!” – воскликнул доктор Мишра, резко повернувшись в мою сторону. Их действительно столько, и индуизм почитает каждого из них. Так ли это удивительно, учитывая необъятность вселенной? Запад стремится к внешнему совершенству, а не к внутреннему, добавил он, так что западному человеку это понимание недоступно: “У нас нет для вас ответа. Что такое бог? Вот что вы спрашиваете. Такой же смысл спрашивать: “Какого цвета боль?” На это нет ответа”. Я тоже не мог найти ответа, хотя мысленно вернулся к полотнам белого дыма над погребальными кострами.

К тому времени, как мы с Равидом откланялись и направились обратно в город, солнце начало садиться, а два главных гхата постепенно заполнялись людьми, хотя церемония чествования должна была начаться только через полчаса, около половины седьмого. На самой большой площадке, Дасасвамед-гхат, было уже около четырехсот человек, многие из которых сняли свои туфли, в том числе и женщины, большинство были одеты в свои лучшие сари. Ряды жрецов-пилигримов сгрудились под бамбуковыми зонтиками на низких деревянных помостах.

Семь маленьких алтарей, задрапированных тонким оранжевым шелком (рубиновой тканью украшается центральный алтарь), были выстроены вдоль кромки реки, и прислужники прохаживались между ними, проверяя, все ли на месте: цветы, благовония, амулетные палочки, специальный веер для священнослужителя, раковины, колокольчики, горючие материалы, прасада (освященная пища). Я хотел было расспросить Равида обо всем этом, но он исчез в шумной толпе.