В поисках агента. Записки офицера КГБ

Украденное из архива ПГУ оперативное дело Хансена содержит документы, датированные 1985–1991 годами. Это указывает, что документы, возможно, были получены в период 1992–1993 годов (а может, и позднее), в смутное время реорганизации всей системы КГБ после развала Советского Союза. Среди полученных ФБР материалов находились письма Хансена и черный пластиковый мешок для мусора, использованный агентом для сохранности материалов, передаваемых им через тайник, — как раз тот, который мы сохранили с целью установления его личности. Там также была и магнитофонная лента с записью телефонного разговора Хансена с Фефеловым, когда агент не нашел заложенного для него тайника. Короче говоря, дело агента содержало всю информацию о нем, за исключением его фамилии, которую мы, естественно, не знали.

Я не могу назвать имена предателей, выдавших Эймса и Хансена. Не являясь сотрудником СВР, я не видел каких-либо исчерпывающих доказательств, устанавливающих их личности. Но их выявление не было бы трудным делом. Ценная агентура разведки вроде Эймса и Хансена была известна очень ограниченному кругу сотрудников ПГУ — СВР. Допуск к их делам строго контролировался. Вещественные доказательства, вроде черного пластикового мешка, хранились в специальных контейнерах. Оперативное дело Хансена могло быть взято из архива разведки только по распоряжению человека, непосредственно связанного с работой с агентом. К материалам о Хансене могли иметь доступ только сотрудники не ниже уровня начальников некоторых подразделений главка, включая Управление внешней контрразведки, а также их заместители. Все эти люди — в России. Некоторые из них уже в отставке, некоторые умерли.

Что касается Эймса, число офицеров разведки, знавших, что он является нашим агентом, оценивается не больше чем в 5–7 человек. В реальности цифра может достигнуть 20. Среди этих людей в 1985 году, когда я работал с агентом, были председатель КГБ В. Чебриков, начальник ПГУ В. Крючков и его заместитель В. Кир-пиченко, а также начальник управления «К» ПГУ и два его заместителя, резидент в Вашингтоне С. Андросов, четыре шифровальщика в Центре и один в вашингтонской резидентуре.

В течение года к ним присоединился начальник американского отдела управления «К». (Каждый последующий руководитель внешней контрразведки главка должен был бы быть информирован о непрекращавшихся усилиях по выявлению американских шпионов в ПГУ.) Знали об Эймсе еще несколько человек, в частности Влад, общавшийся с агентом в Боготе и в Риме, а также ряд шифровальщиков главка, в разное время работавших в Центре или за границей.

Сотрудники разведки, стоявшие на более низких ступеньках служебной лестницы, знали об Эймсе гораздо меньше. Другие, например начальник отдела ВГУ Р. Красильников, подразделение которого осуществляло слежку и арест предателей, выданных Эймсом, имели допуск только к сообщенной агентом информации и не были осведомлены о ее источнике.

Сейчас не вызывает сомнения одно обстоятельство: «Эвенджер» не мог быть среди сотрудников разведки, работавших по делу Эймса или допущенных к нему. Он мог получить сведения об Эймсе лишь каким-то косвенным образом. Например, в то время как к оперативным делам с грифом «сов. секретно» официально имели допуск только руководители управлений ПГУ и их заместители, на практике их подчиненные также имели к ним доступ — часто незаконным образом (доставка дел, регистрация и т. п.). Если сотрудник главка, выдавший Эймса и приведший ФБР к Хансену, не был среди должностных лиц, имевших официальное право работать с документами на этих агентов, все из которых, как я упомянул выше, оставались в России, он, очевидно, находился среди таких подчиненных. И тем не менее, в конце концов вина за утечку сведений об Эймсе и Хансене все равно лежит на высшем эшелоне руководства разведки, потому что по закону они несут полную ответственность за действия своих подчиненных, работу которых они должны контролировать.

Приведенный в книге Кесслера оперативный псевдоним «Эвенджер» (по-русски «Мститель») выбран не случайно. Он должен вызывать ассоциации с человеком, который считает себя оскорбленным или обиженным и думает об отмщении. Поскольку этот человек работал в разведке после падения Советского Союза, его действия не объяснялись идеологическими причинами, как это обычно пытаются представить на Западе. Возможно, этот человек за что-то был наказан, понижен в должности, наконец — уволен, то есть с ним, по его мнению, обошлись несправедливо. Руководство СВР, возможно, знает, кто он, но, очевидно, ничего пока предпринять не может, потому что он остается вне пределов досягаемости.