В поисках Библии: Тайны древних манускриптов

Шехтер же, напротив, был сразу же поражен отрывком. У него было предчувствие, что отрывок мог оказаться древнееврейским текстом "Премудрости", который в течение почти тысячи лет считался утраченным, но он не мог проверить этого на месте, поскольку в издании Библии, имевшемся дома у А. Льюис, отсутствовали апокрифические книги. Шехтер попросил у нее разрешения захватить документ с собой для идентификации. Не без оттенка скептицизма она выразила свое согласие словами: "Г-жа Гибсон и я будем только счастливы, если вы сочтете его достойным опубликования". Затем он поспешил в Кембриджскую библиотеку и оттуда послал ей записку во второй половине того же дня, 13 мая 1896 г.: "Я полагаю, у нас есть основания поздравить себя. Ибо фрагмент, который я взял с собой, является частью древнееврейского оригинала "Премудрости". Подобная вещь обнаружена впервые. Пожалуйста, не говорите пока об этом — до завтра. Я приду к Вам завтра около одиннадцати пополудни, и мы с Вами всё обсудим, в частности и то, как предать это гласности. В спешке и величайшем волнении, искренне Ваш С. Шехтер".

Агнес Льюис предстояло вскоре узнать, что от возбуждения Шехтер не только перепутал утренние часы с послеполуденными, но и, несмотря на указания, посланные дамам, ошеломлял своей радостной новостью первых попавшихся людей, встреченных им в библиотеке. Затем, вернувшись к своей жене, он едва мог совладать со своим восторженным настроением. Будучи, в сущности, человеком скромным, но порывистым до крайности, он приветствовал ее следующим образом: "Пока живет Библия, не умрет и мое имя. А теперь телеграфируй г-же Льюис и г-же Гибсон, чтобы пришли немедленно". Дамы получили телеграмму раньше письма и немедленно отправились к Шехтеру в его скромный домик в отнюдь не фешенебельной части Кембриджа. Там было решено, что г-жа Льюис оповестит "Атенеум" и Академию о находке, представив сведения о размере листа, стиле письма и прочие подробности.

Госпожа Льюис "с особой радостью и удовлетворением" размышляла о том, что обстоятельствами открытия воздается наконец-то по заслугам Бен Сире, древнееврейскому автору "Премудрости". Он был женоненавистником, и ни одна женщина — ни Дебора, ни Руфь, ни Юдифь — не фигурирует в его прославленном каталоге древнееврейских героев. В широко известных строках он возносил хвалу исключительно "знаменитым мужам". Одно из его изречений, собственно говоря, прямо гласит: "Греховность мужчины лучше, чем добродетель женщины". И вот теперь, с ликованием отмечала Льюис, подлинный текст его труда "попал в руки европейского исследователя, можно сказать исследователя одной с ним нации, благодаря усилиям двух женщин".

Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, сохранившаяся лишь в версиях на других языках, а не в древнееврейском оригинале, была впервые переведена на греческий внуком автора, который в своем предисловии открыто признавал трудность поставленной им перед собой задачи. В течение длительного времени существовало подозрение, что он не был квалифицированным переводчиком, что он неправильно понял и значительно исказил смысл некоторых мест оригинала и что он позволял себе недопустимые вольности в обращении с текстом. В 1895 г., всего за год до открытия Шехтера, когда специалисты, пересматривавшие "Утвержденную версию Библии", опубликовали свой новый перевод второканонических книг, они с сожалением констатировали в предисловии к "Премудрости", что, хотя "тексту было уделено значительное внимание, все же материал для его исправления был недостаточен". Теперь же новое открытие, к счастью, делало эти сожаления безосновательными.

С "Премудростью" произошло то же, что и с "Диатессароном" в исследовании Нового Завета: на нем сфокусировались основные теоретические дискуссии специалистов по Ветхому Завету в последние годы XIX в. Прежде всего это была одна из апокрифических книг, о которой было доподлинно известно, что первоначально она была написана на древнееврейском. Святой Иероним упоминает, что он видел исконный древнееврейский текст этой книги — Hebraicum reperi. И, очевидно, Саадия, глава вавилонской раввинской школы X в., был с ней знаком. Но уже Маймонид о ней не знал.