В поисках Евы

– Дело не в деньгах, – сказал он, делая между словами более длинные паузы, чем обычно. – Дело в том, что приличные люди не ставят друзей в дурацкое положение, не вынуждают их волноваться попусту, заниматься поисками, ездить в морг на опознание, подавать заявление о пропаже человека в полицию.

– Заявление?! – ахнула Ева. – Зачем?

– А что я, по-твоему, должен был делать?! – чуть было не сорвался на крик Александр. – Ты исчезла и не даешь о себе знать! Никто из твоих знакомых не знает, где ты и что с тобой! Даже тетка, единственная, можно сказать, родственница, тоже ничего не знает!

– Тетка?! – Глаза Евы стали круглыми от изумления. – А ее-то ты как нашел?

Александр рассказал о своих поисках, начиная с обзвона Евиных знакомых и заканчивая «консультацией» на Петровке. Впечатления от знакомства с Евиными родителями слегка сгладил, а закончив рассказывать, добавил:

– Не мое, конечно, дело, но мне показалось, что с отцом ты сможешь при желании наладить отношения.

Ева поморщилась, словно съела что-то кислое.

– Это было просто впечатление, а не совет, – уточнил Александр. – Но тетке-то позвони. Впрочем, ты к ней так и так за документами и вещами поедешь, если уже у нее не побывала.

Ева отрицательно помотала головой, давая понять, что еще не была.

– И позвони Зинаиде, которая Гросс! – вспомнил Александр. – Она очень беспокоилась.

Ева кивнула.

– Но главное, что с тобой все хорошо, – мягко сказал Александр и на всякий случай уточнил: – С тобой действительно все хорошо?

Ева снова кивнула и хотела что-то сказать, но лицо ее вдруг исказилось, нижняя губа задрожала, и она разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Ы-ы-ы-ы! – тянула она на ровной низкой ноте, то наклоняясь вперед, то распрямляя вздрагивающую спину.

Александр попытался успокоить – погладил по голове, принес стакан холодной воды, говорил разные слова, но Ева продолжала рыдать и никак не желала отнимать от лица руки. Тогда Александр сел в свое кресло и стал ждать. Все когда-нибудь заканчивается и любая истерика, в том числе. Если человек не делает и не пытается сделать чего-то опасного для себя или для окружающих, то совершенно незачем прекращать истерику при помощи таких крайних мер, как пощечины или обливание водой.

Наплакавшись всласть, Ева убежала в ванну и долго приводила там себя в порядок. Когда она вернулась, Александр невольно ею залюбовался. Роскошная ведь женщина, иначе и не скажешь, хоть и звучит этот эпитет немного пошловато. Красивое лицо (какие глаза, какие губы!), гордая осанка, высокая грудь, бедра, длину которых так и хочется назвать «умопомрачительной», изящные щиколотки. Тяжелые медные браслеты визуально «утончают» запястья, а невероятная ухоженность рук отвлекает внимание от их величины. И такое манящее декольте. Обнаженной грудь Евы Александр никогда не видел, а бюстгальтеры и прочая одежда существенно затрудняют типологизацию груди, но вот тип ягодиц без труда определяется и под одеждой. Яблоки, крупные, восхитительно выпуклые яблоки.[31] Александр почувствовал к Еве мужской интерес, стандартный мужской интерес. Интерес странным, нет, не странным, а вполне закономерным образом сочетался с профессиональной гордостью. Пусть не сам Александр оперировал Еву, но это сделали его коллеги, пластические хирурги. Они исправили ошибку природы и как мастерски исправили!

Ева села в кресло, но ногу на ногу закидывать не стала. Свела вместе колени, разгладила юбку и спокойно, словно речь шла о чем-то обыденном, сказала:

– Я люблю тебя, Саша. Люблю и ничего не могу с этим поделать. Я понимаю, что это нехорошо, но это так.

– Почему нехорошо? – только и смог спросить огорошенный столь неожиданной новостью Александр.

– Потому что ты меня не любишь, – так же спокойно сказала Ева, выплеснувшая все эмоции без остатка. – Потому что ты хороший человек, ты помог мне, но ты меня не любишь, а я ничего не могу с собой поделать. Очень нехорошо получилось… Мне хотелось развивать наши отношения, но я не могла.

Я ничего не могла, ни переключиться, ни бороться. Потом ведь ты – пластический хирург, для тебя такие, как я, – это всего лишь работа. И ты знаешь, чем я зарабатывала, то есть – отрабатывала. Есть такая книга «Алгоритм самопознания».

– К черту алгоритмы вместе с самопознанием! – Александр встал, пододвинул свое кресло ближе к Еве, сел, положил руку на теплое колено (шерстяная ткань делала это тепло особенно уютным) и сказал, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно внушительней: – Ева, то, как тебе приходилось зарабатывать на жизнь, не должно сломать тебе эту самую жизнь. Нельзя жить прошлым, стесняться его, постоянно оглядываться назад. Прошлое не должно влиять на будущее. К тому же ты не делала ничего плохого. Ты не грабила, не убивала, не обманывала. Ты. предоставляла услугу тем, кто в ней нуждался. Может, это была не самая почетная, или, как сейчас говорят, «зачетная», работа, но в ней нет ничего позорного-зазорного.

– Да уж! – Губы Евы снова задрожали.