В поисках героя. Часть вторая

- Да так, - просто ответил Генрих.- Скажешь своим, что меня упустили.

Он повернулся к противнику спиной и незаметно снял с предохранителя 'ПМ'. Генрих все рассчитал верно: за спиной он почувствовал движение и не успела бельевая веревка обвиться вокруг его горла, развернулся и дважды выстрелил Толику в грудь. Тот медленно осел на пол. Подобный рискованный трюк избавил его от необходимости убивать связанного человека.

Генрих спрятал под одеждой и оставшийся пустым 'Макаров' и позаимствованную 'Беретту'. Выйдя в спальню, он открыл балконную дверь и, внимательно осмотревшись по сторонам, попросту спрыгнул со второго этажа вниз на траву. небольшой рывок - и он уже скрылся в лабиринте дворов.

Глава 12

Генрих с Семеном с ветерком прокатились в микроавтобусе телеканала "ТВ7" - всевозможная аппаратура, коробки, да и кто станет проверять служебный транспорт. За рулем сидел сам Сергей. На ближних подступах к нужной точке он сбавил скорость, беззвучно подкатил к многоэтажке.

Они поднялись на восьмой этаж обыкновенного панельного, несколько лет назад, наверное, белого, а сейчас темно-серого, дома. Ольховский открыл дверь одной из квартир и пригласил их внутрь.

Они прошли в комнату. Данзасу, наверное, надо было бы сейчас, когда напряжение спало, подумать о том, как действовать дальше, используя случайно образовавшуюся паузу, наличие безопасного места пребывания, уют, тепло и запах поджаренного хлеба. Но он не смог себя заставить думать. И в конечном счете был рад тому, что не смог. Какое-то время суток голова должна быть совершенно пустой, и жить и действовать в это время надо только с помощью врожденных или приобретенных рефлексов. После не одного, но сотен таких состояний начинаешь гораздо больше, чем раньше, доверять себе, доверять своей личности. А доверие своей личности - чрезвычайно важная штука в борьбе (или не в борьбе - в сотрудничестве) со страхом, который постоянно и безысходно живет в каждом человеке.

Так что сейчас Генрих не думал. Сейчас он, к удивлению своему, совершенно неожиданно для себя, любовался местом, в котором находился, - гостиной. Ольховский плотнее задернул шторы, включил лампу, взял сигарету из пачки "Мальборо", лежавшей на столе, закурил, сел на стул возле стола, затянулся глубоко, закрыв глаза, и, выдохнув дым, неторопливо сказал:

- Вроде наладились дела, кое-как.

Они выпили - Генрих с Семеном побольше, Сергей - совсем чуть-чуть. На кухне, сидя в полутьме - Сергей везде задернул занавески на окнах. Из граненых стаканов. За стандартным столом, сидя на стандартных табуретках, возле стандартного буфета. Данзас сделал глоток холодной водки. И тотчас почувствовал себя в джунглях. И ему стало хорошо. Он выпил еще и понял, что может долго чувствовать себя в подобном напряженном ритме. Наконец Генрих сказал Сергею:

- Надеюсь, здесь они нас не достанут.

Закусили консервированной сайрой. Закусив, Сергей поднялся из-за стола и решительно двинулся вон из кухни. Генрих не препятствовал ему и не спрашивал его ни о чем. С ними у Ольховского появились новые проблемы. Сергей разговаривал по телефону. За стеной в туалете. Звук глушили стены.

- Мне надо ехать на работу, - дверь туалета открылась, резко, со свистом. - постараюсь поскорее освободиться и вернуться к вам.

- Хвост за собой не приведи, - тихо сказал Генрих.

- Все будет хорошо, - ответствовал Ольховский.

Глаза стали слипаться, и Данзас посмотрел на часы. Было время. Начало дня пронеслось, а он и не заметил.

- Надо передохнуть, - сказал Семен. И уснул прямо на стуле. На кухне.

Сергей ушел. После его ухода Данзас направился в комнату, сел на диван, снял кроссовки, лег и закрыл глаза. Он тоже решил поспать. Заслужил.

Он открыл глаза только тогда, когда к нему протянули руку...

- Я не сплю, - сказал Генрих, увидев склонившегося над собой Сергея.

Пока Данзас рассказывал, впрочем, относительно коротко, опуская по его мнению, незначительные события, журналист сидел молча и не переставая курил. При закрытых окнах это привело к тому, к концу недолгого рассказа в комнате сделалось сизо от едкого сигаретного дыма.

- Вот такая ситуация, - закончил Генрих, встал и не открывая занавески, слегка приоткрыл окно. С улицы пахнуло бензином и прокисшим супом, а отнюдь не вечерней свежестью.

- И что, - с сомнением спросил Сергей. - Ты думаешь, тебе стоит идти?

- Да, - легко отмел сомнения журналиста Данзас. - Кому еще? Сам понимаешь, мне же никто не поверит. Поэтому в официальные органы обращаться нет смысла. Да и времени в обрез. Тем более, они ведь думают, что я прячусь в городе, и не стану светиться в ближайшее время, а постараюсь вернуться в Россию.

- А если не получится ничего?

- Ну, понадеюсь на внезапность. Поэтому и собираюсь идти один. Только адрес надо выяснить. Этот боевик сказал мне только, что оперировать будут во второй больнице.

- Поэтому ты так просто и пойдешь? Ты вообще, в своем уме? Ты не знаешь, сколько их, вооружены ли они. Идешь напролом.