В поисках Либереи

– Да, вы не в курсе, но похоже внучка фабриканта увезла рукопись в Петроград. Это пока только предположение, но оно более оптимистичное, чем если бы рукопись забрал убийца.

В голове у капитана начало проясняться. Он вспомнил последние слова старика и кажется понял, что он имел в виду, говоря о мерах, которые нужно принять.

– Похоже, что Фёдор Яковлевич успел… – поговорил Александр задумчиво. Увидя устремлённые на него взгляды редактора и Алена, пояснил:

– Когда он узнал, что отец умер, то захотел приобрести мою часть рукописи. Он понял, что предназначение её раскрыто и началась охота… что эти охотники вы и решил принять меры, чтобы защитить свою часть рукописи. А что тут непонятного?

Редактор хитро прищурившись посмотрел на Александра и задал вопрос, в котором явно чувствовался подвох:

– Я правильно информирован, что ваш дедушка был герой войны и декабрист?

– Да. – ответил Александр, пока не понимая куда клонит Рене.

Рене встал и подошёл к молодому человеку, и наклонившись к его аккуратно постриженной голове, проговорил еле слышно ему на ухо:

– Когда он, после неудавшегося восстания, бежал во Францию – Франция приняла его. Это верно?

– Да, насколько мне известно – это так. Он присягнул Франции.

Редактор молча смотрел на пробор Александра, выдержал паузу, и направившись обратно к своему месту, закончил тоном ментора:

– Вот, Поэтому вы завтра отправитесь в Россию и будете делать там всё то, что пойдёт на благо Франции. Теперь вы, Ален…

Александр, получив урок долга и чести сидел и переваривал услышанное, в то время, как редактор, который переключился на Ришара, обсуждал детали предстоящей операции.

В этот момент в кабинет заглянула молодая сотрудница редакции, но её улыбка погасла, едва она увидела, что редактор не один. Она извинилась и уже хотела закрыть за собой дверь, как Рене окликнул её:

– Что тебе, Мартин?

Девушка нерешительно замялась в дверях, но было поздно отступать и она сказала обращаясь к Рене:

– Я принесла статью о собаках в Булонском лесу… Ну ту, что вы обсуждали со мной вчера утром.– сказала журналистка и слегка покраснела.

Редактор несколько деревянным голосом сказал:

– Да, да… оставьте её, пожалуйста, на столе. Я прочту и мы потом с вами обсудим её.

Девушка с модной стрижкой «а-ля гарсон» походкой профессиональной журналистки подошла к столу и положила статью на край стола. В кабинете повисла двусмысленная пауза. Все смотрели, как обворожительная визитёрша, которая сильно диссонировала с деловой обстановкой кабинета, развернувшись, породистой походкой направилась к выходу.

– Мда, вот такие вот у нас кадры.. – задумчиво протянул редактор, когда молодое дарование вышло за дверь.

– Мда, – ещё раз повторил Рене и взгляд его стал осмысленным, – Но вернёмся к нашим баранам.

Он посмотрел на сидевших перед ним сотрудников.

– Вы двое, … чтобы вас уже завтра не было во Франции.

На следующий день, ближе к вечеру новоиспечённый французский журналист с русской фамилией Кожемяка уже топтался на перроне Восточного вокзала у вагона № 5 поезда «Париж-Петроград». На перроне стояла беспорядочная суматоха, которую трудно спутать с любым другим человеческим действом: люди отправлялись в путешествие. Здесь был весь набор человеческих чувств и эмоций – Надежда, Боль, Радость, Слёзы и Расставание. Люди нагружённые баулами, чемоданчик и кофрами стекались сюда со всего города. Вся эта масса, оторвавшись от насиженных мест, в едином порыве стремилось к вагонам, и предъявив билеты, размещались в чреве поезда. Пассажиры первого класса делали это с достоинство, так как их багаж несли дюжие носильщики в серых фартуках с бляхами на груди. Они зычно кричали требуя «дорогу» и шли впереди, расчищая дорогу важному пассажиру. Те, кто ехал вторым классом, довольствовались купе попроще, а так как третьего класса не было вовсе: желающие могли ехать на крыше, как это делали в России и Польше.