В поисках личности (Рассказы современных израильских писателей)

Когда Перельмутер вошел в кабинет судьи, адвокат в первый момент его не узнал. Перельмутер отпустил баки, надел новую белоснежную рубаху, а сквозь его желтизну проступал чуть ли не молоденческий румянец. Сейчас он был похож на жизнерадостного хасида[32]. Сели — судья в кресло, адвокат и Перельмутер по другую сторону заваленного папками стола. Перед адвокатом и перед судьей лежало множество бумаг. Перельмутер пришел с пустыми руками и теперь, улыбаясь, беззаботно переводил взгляд с одного на другого.

— Итак, господин Перельмутер, вы утверждаете, что вы отец девушки?

Перельмутер достал из кармана какую-то бумагу.

— Господин судья, я тут нашел свидетельство из больницы в Туркмении, где она родилась. Смотрите, роженица была зарегистрирована под моей фамилией. А посмотрите, под какой фамилией записана новорожденная? Под моей как моя дочь. Поженились в ЗАГСе. Гражданским браком. И дочь, конечно, моя. Какие могут быть сомнения?

— Скажите, как вам удалось устроить вашу… допустим, жену в больницу в самый разгар войны? — спросил адвокат, как при допросе свидетеля. — Разве больницы не были переполнены ранеными?

— У меня были связи, — стоял на своем Перельмутер. — И вообще, господин адвокат, вы, конечно, большой человек, но будь вы даже самый большой начальник, вам все равно ничего не поделать против моих документов. Вот они все, пожалуйста.

— Регистрация в больнице не доказывает факта отцовства, — заметил адвокат, обращаясь к судье.

— Безусловно, — ответил судья.

— Вот видите, сколько хлопот вы нам причиняете, — сказал он Перельмутеру, — вы ведь знаете, что по закону дочь остается с матерью, но вы женились на нееврейке и тем самым запутали дело.

— Нееврейке? — взвился Перельмутер. — То есть как нееврейке? Да она такая же нееврейка, как я нееврей. Еще какая еврейка. А кшейре[33]

еврейка. Что с того, если у нее голубые глаза? Штейт гешрибен[34], что еврейской девушке нельзя иметь голубые глаза?

Адвокат почувствовал, как знакомый кабинет судьи уносит за пределы яви. Реальным казался только по-осеннему густой белый свет, который пробивался сквозь щель в облаках и оседал на всем — на сидящих, на мебели, на грудах бумаг. Полотно световой ткани окутывало людей и предметы, постепенно вбирая их в себя. Сидящие блекли, слабели, как свет свечи на рассвете, истончались, становились призрачнее. Казалось, еще немного, и сквозь них можно будет пройти, как сквозь дым. В растерянности адвокат подумал: стоит Перельмутеру указать на что-то перстом и произнести слово «еврейский», как кажется, что он изрек: «мое» и наложил свою пятерню. Всемогущая длань Перельмутера. Куда мне против нее.

Судья встал и задернул тяжелые шторы. В комнате стало темнее. Адвокат пришел в себя. Люди и предметы вновь обрели привычные очертания.

— Надеюсь, вы понимаете что из этого вытекает, — приглушенно сказал судья юристу. — Если она действительно еврейка, как утверждает этот господин, значит, и дочь еврейка, и тогда я не могу вынести решения об удочерении ее нынешним мужем матери, который не еврей.

— Я понимаю, господин судья. Однако я не убежден в том, что сказанное здесь — правда. Это нужно проверить. Надо…

Перельмутер посматривал то на одного, то на другого и наслаждался безмерно. Ну, и огорошил же он их. С тех пор, как он уехал из России (но там-то что — гоев всегда можно обвести вокруг пальца), с тех пор, как начал иметь дело с Агентством[35] подоходным налогом и счетами за электричество, ему еще никого не удавалось так обставить — ни частное лицо, ни учреждение. Он выглядел помолодевшим лет на двадцать.

— На основании чего вы утверждаете, что она еврейка? — стал допытываться адвокат.

— Как это «на основании чего»? Да она сама мне сказала. Вы когда-нибудь видели человека, который врал бы, что он еврей? Наоборот — это другое дело. Это мы видели. А так, дураков нет. Да еще во время войны.

— Что вы предлагаете? — опять наклонился судья к адвокату.

— Будем выяснять, — ответил адвокат, — разыщем документы, проверим. Для нас это совершенно неожиданный — он чуть не сказал: «сверхъестественный» — поворот.

— Разберитесь все-таки в этом деле, — сказал судья адвокату, когда тот вместе в Перельмутером выходил из кабинета.

В коридоре адвокат сказал:

— Послушайте, господин Перельмутер, если эта женщина в самом деле еврейка, тогда весьма сомнительно, действителен ли ваш теперешний брак с Розой. Зачем вам все эти сложности? Вас могут обвинить в двоеженстве, и неприятностей не оберешься.

— Ну так что? Расторгнут мой брак с Розой, признают его недействительным? Ну, и пусть признают. На здоровье.