В поисках мальчишеского бога

Борис поставил чашку на край стола, собрал ладонью крошки и аккуратно ссыпал их в рот.

– Так что ты погоди грустить, ещё освоишься…

После дождя наступила весна. Это произошло внезапно, в один момент, словно по волшебству. Я это сразу почувствовал, когда вышел из радиорубки. Весна, и всё тут. И вот уже ветер, не утратив своей силы, стал тёплым и мягким. Земля точно вздохнула, не боясь заморозков. И действительно, уже на следующий день на кустиках появились осторожные листочки. Они ещё чуть медлили, словно не верили до конца, что можно выбираться на свет, но в считанные дни сопки начали превращаться в зелёный ковёр, а серые скалы и грязные снежники в ложбинах уже не казались приговором всей моей жизни.

Нигде так не ждут весну, как на Севере, говорил Борис. И нигде её так не ценят – хрупкую, робкую и мимолётную. У неё на всё про всё неделя-две. Это максимум. А потому каждый день – на вес золота.

Обои и унитаз

Наконец у отца выдался выходной. Он вошёл в мою комнату (к тому времени из-за протекающей крыши мы переехали с третьего этажа на первый), держа в руках рулоны обоев.

– Давай переклеим, а?

– Мы ведь через три месяца уедем. Зачем тратить время? – спросил я.

– Ну, не жить же в грязи. Пусть даже день или неделю. А уж тем более три месяца. Это большой срок.

– Не знаю… А на что мы будем клеить? Клей-то у нас есть? – я искал причины, чтобы не заниматься ремонтом.

– Не проблема. Сварим клейстер. Будет лучше любого клея держать. Проверенная технология!

Отец принёс откуда-то муки, в эмалированном ведре вскипятил воду, замешал густую жижу. Выглядело как-то не очень… Я даже поморщился.

– Тебе же не есть её предстоит, а обои клеить, – пожал плечами отец. – Давай-ка лучше раскатывай рулоны. Пусть отлежатся.

Обои мы клеили целый день. Сначала обдирали старые и даже соскребали пожелтевшие газеты под ними. Были там «Правда», «Советская Россия», какие-то страницы на немецком языке. Отец сказал, что, видимо, живший здесь человек до этого служил в Германии. Я попытался почитать, но по-немецки у меня ничего не вышло.

Когда за окном всего одна улица, даже поклейка обоев приобретает свой смысл и не кажется потерей времени. С каждым рулоном я всё глубже вникал в особенности подгонки кусков, сохранения рисунка и даже запомнил, что начинать работу надо всегда от окна. Иначе всё пойдёт вкривь и вкось. А с углами возиться – самое муторное. Но тут важно не торопиться, делать спокойно.

О чём-то говорили с отцом: про обои, разметку рулонов, кантики и кромки. Ничего особенного не сказали, но откуда-то появилось чувство близости, на которое дома никогда не хватало времени. Всегда куда-то бежали, торопились, и не было получаса просто вместе помолчать.

Когда мы закончили, действительно получилось хорошо. В комнате стало светлее. На обоях не было никаких подтёков и жирных пятен. Ошмётки старой бумаги больше не свисали сверху и не пузырились внизу.

– Ещё бы унитаз заменить, – проговорил отец. – Чтобы уж совсем по-человечески стало. Как думаешь?

На следующий день отец вернулся поздно. Зато счастливым-счастливым. Он стоял на пороге в обнимку с белым унитазом.

– Новый! На складе валялся. Говорят, лет пятнадцать назад привезли, когда тут ремонты собирались делать. А потом всё бросили…

Отец поставил фаянс посреди комнаты и с любовью посмотрел на него:

– Удивительно, что уцелел… А вот теперь пригодится…

От этой картины мне стало весело. Как-то по-дурацки всё выглядело. Мы с отцом на краю земли. Холодно, дождь за окном. А мы в центре комнаты унитаз поставили и радуемся.

Отец нагнулся к коробке, пытаясь что-то прочитать на гофрированном картоне:

– Я же говорил – классная вещь! Всё-таки умели раньше делать!

Мой котёл

Постепенно мои прогулки по посёлку и его окрестностям вошли в привычку. Я уже не сидел дома в тоскливом и бесполезном унынии.

Выйдя на улицу в очередной раз, тут же столкнулся с молодым парнем из геологов. Я поздоровался.

– Слушай, ты топить умеешь? – спросил он.

– Топить? Печку? Нет! – испуганно ответил я.

Парня это не смутило:

– Не печку, а котёл. Значит, самое время научиться! Мужик ты или нет?

– Мужик… – неуверенно ответил я.

– Тогда выручай. Я там один сейчас, остальные на выезде, а разорваться не получается: и еду готовить надо, и огонь поддерживать.

Я плотнее застегнул бушлат, с которым теперь не расставался, и пошёл за парнем в котельную.

Наклонившись вперёд и опершись на колени, парень смотрел в топку:

– Короче, следи, чтобы, во-первых, не погасло, а во-вторых, сильно не разгоняй, а то я там наверху ничего не смогу сделать.

Я кивнул:

– Попробую!

Парень ушёл, а я остался один на один с огнём и топкой. Я очень нервничал. Для начала взялся за лопату – тяжёлую, с широким совком, покрытую слоем чёрной пыли. Зачерпнул уголь из кучи, сваленной рядом со входом, и кинул в огонь. Уголь вспыхнул, обдав меня волной жаркого воздуха. Я быстро пошёл за следующей партией. Потом ещё, и ещё, и ещё. По лбу и щекам потекли струйки пота. Я скинул бушлат и остался в одной рубашке. Мне очень не хотелось услышать, что я не справился, не смог сохранить огонь.