В поисках Неведомого Бога. Мережковский –мыслитель

Подобная эротическая мистика в христианстве не нова: ей предавались восторженные католички. «Влюблённость в Христа, как большой свет, заслоняла всё в душе»[168]: ею, в период учреждения НЦ в 1901 г, 3. Н-на объясняла отсутствие у нее самой пристрастий чисто женских. «Нежную любовь ко Христу» она усматривала и у вовлеченного ею в НЦ молодого богослова Антона Карташёва[169]. Однако этот последний лишь внешне, в силу какого-то судьбоносного недоразумения, некоторое время сопутствовал Мережковским в их исканиях, постоянно пребывая при этом на грани разрыва с ними. Человек церковно-православный по своему устроению, в письмах к Гиппиус он резко, порой почти грубо критиковал сами принципы НЦ. И он точно подметил непросветленную «женскость» атмосферы этого кружка – «близорукий женский дух “семейки”»[170]. А с позиции православного священника атмосфера НЦпронизанная токами «влюбленности», была расценена как «типичная религиозная романтика» (В. Зеньковский)[171]. Из богослужения был изгнан дух аскезы, – напротив того, важная роль в этом культе была отведена, в знак «верности земле», всякого рода природным символам, упомянутым в Евангелиях. Богослужения НЦ совершались в квартире Мережковских в доме Мурузи на Литейном. На столе в гостиной тогда ставились вазы с виноградом (евангельская «лоза» – это образ Христа как Главы Церкви) вместе с чашками с солью и елеем; выносились подсвечники, украшенные цветами; кроме традиционных хлебов и вина церковного, всегда, как знак светлой радости, присутствовало и белое игристое. А в определенные моменты служб члены НЦ рассыпали в воздухе лепестки белых роз: эти мисты уподобляли себя цветам – почти в духе новейших хиппи[172]. И вот, «Исус Христос» поэмы «Двенадцать» Блока, близкого друга Мережковских, шествующий «в белом венчике из роз» (а это атрибут брачного пира) впереди революционного отряда: не «Христос» ли это «раскольничей» («Исус») НЦ – апокалипсический «Жених», принесший людям «не мир, но меч», почитаемый сектой, «окрашенной, – по слову эмигрантского священника, – очень ярко в революционно-мистические тона»[173]?.. В службу нашецерковники иногда вставляли «Молитву Земли»[174], полную аллюзий на известные эпизоды романов Достоевского «Бесы» и «Братья Карамазовы»:

Приникнем к Земле, к Земле сырой, нашей Матери.Славит Мать Земля Отца Небесного.Славят Тебя, Господи, травы зеленые.Славят Тебя, Господи, ромашки белые.Славят Тебя, Господи, лютики желтые.Славят Тебя, Господи, колокольчики синие.Дай и нам прославить Тебя, Господи.Как цветы, откроем сердца наши Солнцу восходному,

Господу грядущему.Будем с Матерью Землею славить Отца Небесного.Поцелуем Землю сырую, Мать нашу великую.Поклонимся Солнцу, Образу Господню трисветлому.Круг Солнца, на который глядеть мы не можем – Отец.Свет, приходящий к нам – Сын.Огонь, животворящий нас – Дух.

Слава, слава, слава Триединому Солнцу,Триединому БогуАминь.

От этой молитвы – нарочито наивной, заключающей в себе однако все философское христианство Мережковских, виден переход к стихам Д. С-ча из «Иисуса Неизвестного» с их попыткой уловить настроение Нагорной проповеди, – саму ее мистическую суть:

«…Блаженны нищие духом»…Небо нагорное сине;Верески смольным духомДышат в блаженной пустыне.

Бедные люди смиренны;Слушают, не разумея,Кто это, сердце не спросит.Ветер с холмов ГалилеиПух одуванчиков носит.«…Блаженны нищие духом»…Кто это, люди не знают,Но одуванчики пухомНоги Ему осыпают.