В поисках Неведомого Бога. Мережковский –мыслитель

Завершая данный круг рассуждений о жизни четы Мережковских как драматическом действии (история отношений 3. Н. с Философовым может быть эстетически завершена и представлена, действительно, в виде драмы), трансформирующемся в действо НЦ, – я не могу обойти вниманием еще одно лицо. Владимир Злобин, говоря о «духовном браке» своих покровителей, заметил, что «потомство» от него «будет “как песок морской”»[247]. Вероятно, он подразумевал влияние их идей. Но вот, не имея собственных детей, Д. С. и 3. Н. обрели сына духовного в лице как раз этого «Володи», редактирующего их эмигрантские издания, разносящего гостям пирожные во время чаепитий на «воскресеньях».

Можно было бы посвятить особое исследование данной теме, выходящей все же за рамки нынешней моей: ведь Злобин не сделался членом «философской Церкви» Мережковских, – он познакомился с супругами в 1916 году Потому скажу о Владимире Ананьевиче с конспективной краткостью. Он был больше чем просто наследником идей: он был порождением духа Мережковских. Настолько глубока была его любовь к ним – не «влюбленность», но отношение подлинно онтологическое, – что Злобину-поэту было естественным отождествляться с их «я» и говорить от их имени. Таков ряд стихотворений пронзительного цикла «После ее смерти». Его открывает такой шедевр как «Три ангела предстали мне в ночи…»: в этой миниатюре, написанной от имени Мережковского, вся, по сути, его философия и духовная судьба. Словно новому Аврааму, Д. С-чу явилась, в виде трех ангелов, Св. Троица, символически заповедав бороться словесным мечом (им вооружен первый ангел, и это аллюзия на книгу «Не мир, но меч») за Царство Божие на земле (ключи в руках второго ангела – это ключи от рая) и основать новую Церковь (третий ангел держит три свечи – атрибут культа НЦ). А стихотворение «Она прошла и скрылась не спеша…» имеет отношение к метафизике личности 3. Н-ны. В нем говорится о явлении ей ангела смерти, до реальной кончины как бы разделившего её душу и тело (смерть – это разлучение души с телом):

И все слабее между ними связь.О, эта чуждость! Словно в адском круге,

Они – две тени – странствуют, томясь,И ничего не знают друг о друге.Нерадостен бесплотный их союз.И вот, любви немеркнущая слава —Для тела бедного – как тяжкий груз,

А для души – как смертная отрава.

Злобин, унаследовавший после смерти Гиппиус в 1945 г. архив Мережковских, по её переписке с Философовым[248] восстановил для себе их роман, намекнув на него в этих стихах. Трагизм этих отношений он воссоздает, пользуясь, как видно, концепциями Мережковских (дуализм бытия и пр.). – В «Тяжелой душе» есть описание удивительного события, когда этот «Володя» выступил медиумом 3. Н-ны ещё при её жизни. В 1918 г. 8 ноября (а это её день рождения, приходящийся на праздник Архистратига Михаила) Гиппиус написала стихотворение «8», вложив особый смысл в данное число; в стихотворении остались пустыми две строчки.

Восемь слов в сердце горят,Но сказать их не осмелюсь.Есть черта – о ней молчат,И нельзя переступить через.

А все-таки, ведь никто не поймет,Что слова эти налиты кровью!“………………………………………….………………………………………….. ”

Уже в эмиграции 3. Н-на показала эти стихи Злобину, загадав загадку пробелов. И Злобин дописал стихотворение, словно автором и лирическим героем был он сам. Концовка выдержана в духе учения Мережковских (свобода – это «новое имя любви, совершенное откровение Божественного триединства»), – однако, думается, Злобин вложил в нее и свой собственный опыт:

Но свободою Бог зовет,Что мы называем любовью.