В поисках рая

А потом я вернулась в Россию. Почему? Ну, во-первых, дела в моих имениях требовали моего присутствия. Во-вторых, и это, наверное, основное – хотелось проверить свое могущество, проверить – правда ли, что нет пророка в своем отечестве? Искусить православных казалось мне труднее, а значит, интереснее. Захотелось новых вершин, новых достижений… Петербург меня встретил морозами, снегом в лицо, черными днями – стояла середина зимы, темнело поздно, тусклый свет еле теплился несколько часов и угасал, придавленный темнотой почти полярной ночи… Несколько месяцев – и в столице у меня также появились свои ученики. Это оказалось нетрудно – скучающая светская публика падка на экзотику, а я как раз и явилась такой экзотикой для жаждущего новых впечатлений Петербурга. Я приехала как раз после падения какой-то богатой дамы, когда уже и косточки все ей перемыли, и каждый камень в нее бросил, некоторые не один… Меня стали наперебой приглашать в салоны, все хотели видеть мои сеансы, стоило мне появиться в публичном месте, как вокруг меня образовывалась толпа… Особенным успехом пользовались спиритические сеансы, когда мы вызывали духов умерших. Во время сеансов на меня работала, конечно, сама обстановка. Представь себе – в ожидании начала общество проводит время за светской беседой в гостиной. Пьют чай с восточными сладостями, до которых я большая охотница. Беседа течет неспешно, и говорят о делах обыденных, однако на лицах присутствующих видишь отпечаток внутреннего напряжения. Все ждут. И все знают, что ждут. Но вот наступает долгожданный час: ровно в полночь раздается мелодичный звон: бом, бом, бом… Общество затихает, а как только бой часов замирает в тишине, все поспешно встают и, с напряженными и озабоченными лицами направляются в соседнюю комнату. Там – темнота. Слуга вносит канделябр, тени от мерцающих огней мечутся по стенам… Общество рассаживается вокруг стола, и начинается действо. Поначалу я использовала свое умение чревовещать, дабы создать видимость присутствия среди живых людей душ умерших. Однако с удивлением открыла для себя, что все прекрасно идет само собой. Люди слышат голоса, возбужденно обсуждают услышанное, дамы теряют сознание, но, разумеется, лишь на миг, чтобы не пропустить самое интересное. Мужчины многозначительно переглядываются… Забавно. Случались и смешные эпизоды. На сеансе один важный граф, чопорный и неприступный, которого все уважали и несколько побаивались, вдруг возомнил, что в прошлой жизни он был венецианской проституткой. Он жеманничал, хихикал и, задирая старческие ноги в полосатых рейтузах, хвастался своими красными кружевными чулками. Да, есть что вспомнить… Впрочем, кончилось все конфузом: церковь обвинила меня в ереси, светские власти – в мошенничестве, и меня сослали в Сибирь. Я ужасно обрадовалась – уж там-то меня еще не было! Правда, путешествие было очень утомительным. Тащились до Урала почти месяц. Когда переваливали через Большой Камень, я думала, что там меня уж точно ждет конец света. Какие-нибудь чудеса вроде людей-великанов, незнакомой природы. А оказалось, что за Уралом – та же Русь, те же бескрайние степи, березки, родной, привычный глазу пейзаж. Только деревеньки стали попадаться реже. Хотя избы сибирских крестьян, я заметила, более добротные, чем у расейских… По Сибири тащились еще месяц. И наконец приехали в Барнаул, где мне и предстояло пережить мое заключение. Приятно поразило то, что Демидовская площадь и главная улица города – Петропавловская, напоминают Петербург. В миниатюре, конечно, и более скромный, но все же… На Демидовской площади – дома в стиле классицизма с колоннами, на Петропавловской улице – дома, как бы перетекающие один в другой. Да и Демидовский столп хоть и не Александрийский, но… И общество я застала там вполне сносное. Дамы одеты по последней парижской моде, в домах – клавесины, богатые библиотеки, изящные предметы роскоши. Так что я и в провинции устроилась со вкусом. А слава уже летела впереди меня.