В поисках смысла

Не удивительно, что все эти меры, в сочетании с богатейшими и до тех пор почти нетронутыми ресурсами Урала, дали свой результат. Уже к концу правления Петра Россия по производству железа и чугуна догнала главную индустриальную державу того времени, Англию, а к концу XVIII в. стала крупнейшим производителем железа в мире. Тягаться с той же Англией было нетрудно: ресурсы Британских островов были довольно ограничены и давно уже эксплуатировались человеком, а на Урале было сколько угодно руды, сколько угодно леса для углежогов, и сколько угодно горных рек, чтобы ставить на них «водобойные колеса» — главный источник энергии того времени.

Только в одном была загвоздка: назревала промышленная революция. В 1760-е годы первые образцы паровых машин для промышленного применения создавались практически синхронно в России и той же Англии. Только на бедных ресурсами Британских островах эти машины стали широко применять в разных отраслях промышленности — а значит, производство упрощалось, удешевлялось, становилось все более массовым и качественным. За паровыми машинами появились и другие механические приспособления, перестраивался быт людей, их сознание, общественные отношения.

А на нашем Урале по-прежнему было немеряно руды, леса, воды, а главное — крепостных крестьян. Машины так и остались дорогими игрушками, ведь и без них всё получалось… И модель петровской мануфактуры закрепилась там, с незначительными изменениями, вплоть до отмены крепостного права. Чем меньше она соответствовала вызовам времени, тем строже государство следило за ее сохранностью. Во второй половине XVIII в. в горном деле была введена система чинов, подобных армейским: маркшейдер, например, соответствовал капитану. А в 1830-е годы началась тотальная военизация: районы горного производства были выведены из-под контроля гражданской администрации, рабочих перевели на казарменное положение, приравняли к рядовым и унтер-офицерам, судили военным судом и т. д. Только бы ничего не менять!

Я не думаю, кстати, что в середине XIX в. жизнь уральского мастерового (мы знаем ее в основном по сказам Бажова) была тяжелее жизни бирмингемского рабочего — скорее наоборот. Но что совершенно точно — труд его был менее эффективным. «Мастерской мира» в результате стала Англия, а не Россия.

Вторая история: в середине 60-х годов прошлого века советское правительство озаботилось развитием автомобильной промышленности. Были призваны западные инженеры, вложены значительные средства, построен завод в Тольятти, и в 1971 г. вступила в строй первая очередь ВАЗ, выпускавшая знаменитые «копейки». В общем-то, это была отечественная версия итальянского автомобиля FIAT-124, завоевавшего в 1965 г. титул «автомобиль года». Он и в начале семидесятых смотрелся очень хорошо, и отлично продавался в Европе, потому что был дешевле западных машин того же класса. Кстати, несколько лет назад мне довелось покататься на «копейке» тех самых первых лет выпуска, когда их еще делали строго по итальянской технологии. Машина была вполне на ходу.

Только некоторые специалисты в области автостроения считают, что ВАЗ с его непомерными аппетитами и амбициями угробил будущее советского автопрома: отныне главным делом всей отрасли становилась сборка зарубежной модели, когда-то вполне успешной, но устаревавшей с каждым годом. Самостоятельные разработки по большей части так и не покидали пределов конструкторских бюро: зачем что-то менять, кроме отдельных деталей, если и так всё получается?

«Классику» всё еще продолжают выпускать, так что по нашим улицам по-прежнему бегают слегка модернизированные «фиаты» шестидесятых. Удалось наладить производство скопированной модели, но не удалось создать ту среду, которая сама порождает новые модели. Высокие импортные пошлины ограждают ВАЗ от настоящей конкуренции, правительственные гарантии «не допустить социального взрыва» ограждают завод от неминуемого по всем законам банкротства — да, в конце-то концов, ведь они же ездят, эти «шестерки» и «семерки»! Так что нам еще долго с ними жить.

А теперь немного о современности. Я не сомневаюсь, что колоссальным напряжением сил нашей стране удастся создать в Сколково или где-нибудь еще великий и современный Наукоград. У нас много талантливых людей, и ресурсов в стране достаточно, так что, вполне возможно, к 2020 году возникнет у нас своя Силиконовая долина. Может быть, она даже окажется самой силиконовой в мире — и нанотехнологии будут в ней самыми передовыми, и микросхемы самыми крупными, то есть, наоборот, мелкими. Только есть опасение, что и в 2040-м, и в 2060-м годах она так и останется Силиконовой долиной образца 2020-го с незначительными изменениями. А Запад к тому моменту может пойти в каком-то совершенно другом направлении — как мы уже выходили на первое место по выплавке чугуна, чтобы понять: не количество чугуна отныне служит главным показателем прогресса.