В поисках солнца (СИ)

Простившись со всеми, они ушли вместе с ребёнком. Олив прижалась к Райтэну теснее, а он с удовольствием уткнулся носом в её волосы. Оба запредвкушали романтическое продолжение вечера.

Между тем, Этрэн, деловито собрав свои бумаги, подошёл и передал их Илмарту: мол, дальше сами разбирайтесь. Тот с интересом зарылся в пометки о предполагаемой боевой мощи возможных союзников и противников.

Поймав взгляд Дерека, Этрэн со смешком отметил:

— Ну что ж, Деркэн, кажется, вы не столько Свой-собственный, сколько тогнаровский!

Тот, на секунду замерев от удивления — он уже давно отвык замечать в своей анжельской фамилии первичный смысловой корень, — искренне рассмеялся.

Встав, он порывисто пожал Этрэну руку:

— За что я искренне вас благодарю, господин Дранкар! — лицо его, определённо, светилось от удовольствия при мысли, что он и в самом деле совсем «тогнаровский».

— Присоединяюсь к благодарностям, — неожиданно отметил старший Тогнар, тоже подходя и пожимая руку другу. — Ты оказал нам всем большую услугу, Трэн!

Он полагал, что им все чрезвычайно повезло, что Дерек стал частью их семьи; и что именно Дерека следует благодарить за то, что теперь эта семья стала такой большой и счастливой.

Наконец, Тогнар и Этрэн тоже ушли.

В гостиной осталось только четверо друзей.

Напоминаю, что в анжельском «райт» — это «молния», поэтому «сверкающая молния» и «гнев Райтэна» звучит примерно одинаково.

8. Как любит Олив?

«Не план, а анжельская муть какая-то!» — негодовал Илмарт, вчитываясь в оставленные ему Этрэном листы. По этим записям выходило, что оценить расстановку сил заранее у них никак не получится, потому что чуть ли ни к каждому роду Этрэн поставил пометки, что при таких-то обстоятельствах они поддержат Тогнаров, при таких-то — Михара, при таких-то — сохранят нейтралитет… и количество этих обстоятельств было слишком велико, а ещё они взаимовлияли друг на друга, а некоторые взаимоисключали друг друга…

Недовольный Илмарт, пытаясь вникнуть в суть, уселся на оставленную друзьями софу. Хмурое лицо его казалось весьма сосредоточенным, он пытался всё-таки связать противоречивые факты в цельную картину.

Дерек, меж тем, отошёл к окну. Радостное оживление его оставило; навалилась глубокая усталость. Он вымотался и эмоционально, и интеллектуально, но чувствовал, что не сможет уснуть, потому что нервы его были слишком скручены сегодняшними потрясениями. Однако теперь он всё же чувствовал себя лучше, чем днём: семейный совет оставил в его душе тёплые искорки радости, которые питали теперь его силы.

Райтэн и Олив просто стояли обнявшись. Несколько минут они наслаждались этой нежной близостью, затем оторвались друг от друга.

— Мне нужно две недели, чтобы закончить дела здесь, — деловитым тоном заявил Райтэн, оборачиваясь на Дерека. Тот, вынырнув из своих размышлений, вяло повёл плечом и отметил:

— Мне нужно три.

У него оставались незаконченные дела в университете, а ещё должны были вернуться из экспедиции на север люди, которые разведывали пути для новой дороги, а Дерек давно ещё обещал им помочь со сведением и анализом полученной информации.

— Май? — вопросительно повернулся к другу Райтэн.

Тот, не отрываясь от чтения, отмахнулся:

— Я не еду.

— В смысле? — хмурясь, не понял Райтэн и уточнил: — Потом догонишь, что ли?

Илмарт сложил лист, который читал, поднял глаза и сказал спокойно и веско:

— Нет, я совсем не еду. — И, поскольку лицо собеседника всё ещё отражало глубочайшее недоумение, пояснил: — Мне столица понравилась.

Райтэн замер, несколько секунд глядя на Илмарта — тот сохранял совершенно невозмутимое выражение лица — затем перевёл растерянный взгляд на Олив, но та его не заметила, поскольку сама смотрела на Илмарта беспомощно и потеряно.

В комнате ощутимо устанавливалось трагичное настроение.

— А чем Кармидер хуже столицы? — вдруг тихо вмешался в разговор от окна Дерек.

Он не стал поворачиваться вполне, лишь чуть обернулся к Илмарту; и лицо, и голос его были совершенно спокойны.

— В Кармидере заказов на порядок меньше, — охотно пояснил Илмарт, — да и задачи в столице поинтереснее стоят…

Голос его оживился; он принялся довольно подробно объяснять, почему ему нравится работать со столичными вельможами.

Тональность эта — живая и даже радостная — насторожила Дерека, и, чуть прищурившись, он всё же отвернулся от окна к центру комнаты, и принялся рассматривать активно жестикулирующего Илмарта весьма придирчиво.

По мере разворачивания яркого его монолога о том, что в захолустном Кармидере невозможно достойно реализовать свои творческие порывы, тогда как богатая столица представляет самые широкие к тому возможности, лицо Дерека становилось всё более скептическим, а лица Райтэна и Олив — всё более трагичными. Мысль о том, что друг твёрдо намерен остаться здесь, выбила из них воздух; и даже возражений у них не находилось, потому что приведённый им аргумент — возможность творческой самореализации — казался им слишком веским, чтобы пытаться уговаривать и возражать.