В поисках своей планеты

Раньше он старался не придавать значения их словам, заставлял себя тут же забыть все, и это у него получалось. Хотя в душе оставался неприятный осадок. Углубившись в чтение в своей комнате, он ухитрялся отдалиться от всего и остаться наедине со своими мыслями, как бы возвысившись над людьми. Иногда, правда, этот неприятный осадок долго не проходил, особенно если он вызывал еще какие-то воспоминания из прошлого. Однажды, еще пятилетним, он хотел попросить мать, пожарить ему яичницу. Кухню к тому времени еще не успели достроить и холодильник стоял из-за этого все еще в спальне родителей. А в комнатах тогда еще не было деревянных полов, и на голую землю был настелен один черный толь[5]

. Взяв яйцо из холодильника, Абид собрался отнести его на кухню. То ли от этой черноты пола, утомившей его глаза, то ли от того, что это была тогда его первая попытка самому взять в руки яйцо, мальчик почувствовал вдруг какое-то смятение и, не удержав яйцо в руке, уронил его. Мать находилась недалеко и, увидев, как мальчик разбил яйцо, закричала на него и сказала, что он ничего не может держать в руках и все роняет.

Прошло уже много лет после того случая, но Абид каждый раз, беря яйцо в руки, испытывал страх, что сейчас уронит его и разобьет, и опять вызовет гнев матери. Он ругал себя за это, пытался сосредоточиться и делал над собой немало усилий для того, чтобы перебороть свой страх. Но все равно, взяв яйцо, чувствовал, что у него начинают дрожать руки. Другой случай произошел, как ему казалось, даже чуть раньше. К ним как-то заглянул фотограф-любитель и сказал, что согласен снимать всех бесплатно, но только, чтобы все, кто желает фотографироваться, собрались вместе. Маленький Абид был один дома и, услышав эту новость, решил поскорее сообщить ее матери и побежал за ней на улицу. Он застал мать в соседнем дворе, в окружении соседок, которые, увидев прибежавшего, взволнованного мальчика, спросили, что случилось. Абид вначале сказал что-то не совсем внятное, но все же потом с большой радостью пригласил всех фотографироваться.

Его детская радость и радушное приглашение были не совсем поняты, а мать это еще и смутило. Абид удивился тому, как она восприняла его радостное волнение и с какой легкой насмешкой повторила сказанное им, будто стараясь оправдаться за сына. После этого ему стало стыдно, что он хотел обрадовать всех вестью о возможности вместе сфотографироваться и получить снимок в подарок. Потом все действительно вместе сфотографировались и получили снимки, но Абиду этот эпизод также запомнился. С тех пор он сильно волновался каждый раз, когда собирался что-либо сообщить людям, и, несмотря на все свои усилия, нередко действительно вызывал у них смех. Хотя и был уверен, что ничего такого не говорит и не делает, чтобы быть осмеянным. Поэтому Абид стал говорить все меньше, стараясь защитить себя от насмешек, которые напрягали его так, что он долго не мог прийти в себя после них.

Но самый тяжелый случай после тех двух произошел спустя пару лет. Была весна, и все члены семьи занимались уборкой во дворе. Вдруг и мать, и отец, и старший брат стали разом что-то говорить Абиду, он растерялся, не понимая, что же от него требуют. Те друг за другом начали повторять сказанное, и он, то ли оттого, что не совсем расслышал, не разобрал их слова, невольно, сам того не желая, попятился назад и нечаянно наступил на маленького цыпленка, бегавшего по двору и в тот момент случайно оказавшегося позади него. Он почувствовал что-то мягкое, податливое и теплое под ногой, еще не успев разобраться, что же это было, как на него посыпался поток криков и упреков всей семьи. Обернувшись, Абид увидел под ногой агонизирующего цыпленка, у которого он выдавил все нутро наружу, его подошва была обрызгана кровью, к которой прилипли частицы внутренностей бедного цыпленка. Он не знал, что делать: с одной стороны, ему стало жалко умиравшего из-за его неловкости и неосторожности цыпленка, с другой, он не знал, что же теперь нужно сделать, чтобы выполнить требования родителей и братьев, продолжавших кричать на него. В таком тягостном состоянии души, вызванном жалостью к погибшему цыпленку и смятением, он полностью лишился самообладания и какое-то время не понимал, что ему говорят и что происходит вокруг.