В поисках своей планеты

Абид встал, в кровати, как ему показалось, выносить этот страх было тяжелее и, быстро одевшись, покинул комнату. Вставая утром, Абид обычно просматривал книги и вспоминал свои вчерашние впечатления от прочитанного, часто оживляя в памяти детали и эпизоды, кажущиеся ему более важными. Но сегодня, не выполнив этот обычай, повторяющийся уже в течение долгих лет, он вышел в смятении во двор.

В воздухе летал белый пух от высоких узких тополей, который напоминал снегопад среди лета. Абид вновь удивился красоте жизни, и мысль о том, что он не сможет будущим летом увидеть, как летит белый пух от тополей, показалась ему невероятной, несправедливой и жестокой. Как может такой человек, юноша как он, умереть, ведь сколько он собирался дел свершить, которых никто еще не совершал, и подняться по жизни очень высоко, по ее духовной ветви. Абид около получаса стоял во дворе: было тихо, только иногда слышались разговоры матери с курами, которые, наверное, делали опять что-то не совсем правильно, за что она их ругала.

– Только одно яйцо нашла, что-то эти куры совсем не хотят нестись. Если так пойдет, всех отдам на самом деле под нож – лучше съедим их, какой от них толк, зря только столько денег тратим на корм, – ворча и браня кур, мать возвращалась из курятника.

Увидев Абида так рано во дворе, она удивилась:

– Что это? Ты так рано во двор вышел… Решил на мир поглядеть? Смотри, какой ты бледный от того, что вечно сидишь в комнате. От своих книг ты в конце концов рассудка можешь лишиться. Что-то я не вижу, что ты чему-то хорошему научился. Ох, бедная я, у других женщин какие дети, а какие у меня – ни один мое сердце не радует. Иди, иди, пожарю тебе это яйцо, тебе хотя бы хорошо кушать надо, а то еще заболеешь. Думаешь, у нас с отцом деньги есть, чтобы лечить тебя?

Она продолжала говорить даже после того, когда вошла в дом, а через несколько минут крикнула ему из окна:

– Иди, яичница уже готова.

За день Абид еще несколько раз испытал боль; то ему казалось, что боль пронизывает то же место, что и вчера, то казалось, что она появляется все же в разных местах. Понять это было трудно из-за непродолжительности боли; она, возникнув, тут же исчезала, поэтому он не мог определить ее точное место. Абид вроде временами находил доказательства в пользу того, что ныло у него все же не на одном и том же месте.

Сидя в своей комнате, он начал листать отложенную несколько дней назад книгу о жизни животных, и интересное чтение так заняло его, что на какое-то время он забыл о настигшем его несчастии, потом все-таки вспомнил о нем и тут же вновь стал удивляться тому, как этот мир несправедливо устроен: люди, от жизни и существования которых нет никакой пользы, будут продолжать жить, а он должен проститься с жизнью, оставить свои великие планы. Ведь он мог бы так много сделать, так много мог бы изменить в этом мире, так многому научить людей. Тогда, выходит, не дано ему это? Может, для того чтобы люди продолжали оставаться в том же невежестве и дальше жить в грязи? Вдруг у него появилась такая уверенность: то, что он испытывает со вчерашнего дня – какие-то пустяки, и к раку никакого отношения не имеет. Это у него просто стало ассоциироваться с прочитанным из жизни умершего актера. На какое-то время он действительно успокоился и вновь стал верить в то, что ему предстоит свершить немало дел.

Спустя несколько минут он начал снова думать о своей боли: ведь это не могло быть просто так, чтобы он часто ощущал боль в одном и том же месте. Что, кроме начавшегося развиваться рака, могло бы вызвать такие странные, мгновенные ощущения боли, ведь раньше подобного он никогда не испытывал? Вновь появилось у Абида в груди очень тяжелое чувство, чувство предстоящей и неизбежной утраты. Но это к тому же была такая утрата, которая не умещалась у него в голове – утрата собственной жизни. Как можно поверить в то, что это тело, которым он часами любовался каждый день перед зеркалом, может через какое-то время лежать в черной, холодной земле? Потом постепенно ткани его будут разрушаться, гнить, и останутся одни кости да череп. Нет, в это очень трудно было поверить, еще труднее смириться с этим. Беспокойство его то усиливалось, то ослаблялось, но он продолжал читать книгу и старался больше не думать о смерти. К ночи он был утомлен борьбой с тревожными мыслями и быстро уснул.

Встав с постели на следующее утро, Абид первым делом опять вспомнил о раке и о том, что все-таки вчера он убедился в его наличии в собственном организме, и скоро ему придется умереть. Опять взявшись за книгу, читал целый день. Чтение помогало ему подавлять чувство страха и убеждать себя в том, что болезни никакой у него нет. Прошло еще несколько мучительных дней, пока он, наконец, не решился рассказать матери о недомоганиях в собственном теле.