В поисках своей планеты

Дом дяди в деревне был большой, двухэтажный, с пятью комнатами на каждом этаже. Абид любил ездить к ним в деревню и оставаться в этом огромном и просторном доме. На Симу он раньше никогда не обращал внимания. Двоюродная сестра была на два года старше его, чуть пухленькая и шумливая. Когда она приезжала к ним, поднимала всем дух и своим присутствием создавала веселую атмосферу, которая была чуждой их семье.

Как-то однажды, когда не прошло еще и двух недель после ее последнего визита, Сима вновь с шумом вошла к ним и, смеясь и плача одновременно, показала свои поцарапанные колени. Абид, сидя за покинутым уже всеми столом, обедал, черпая ложкой суп из глубокой тарелки и откусывая от куска круглого белого тандырного[2] хлеба, испеченного матерью.

– Ай, ай… как болит! Я упала, поранилась, какой ужас… Быстро помогите мне, намажьте йодом коленки… Черт бы побрал эту собаку: она перешла мне дорогу и напугала меня так, что я упала от страха…

Абид, перестав есть, в недоумении смотрел на родственницу, не зная, что делать и как помочь ей.

– Что ты смотришь, позови хотя бы кого-нибудь из домашних, сам ты, я знаю, вряд ли можешь помочь… – выплеснула она жалобным и плаксивым голосом.

Быстро спустившись по невысокой, но крутой лестнице во двор, он начал искать мать, которую нашел на другом конце двора, когда та, согнув спину, выходила из небольшого курятника.

– Черт побери, так мало яиц несут куры! Что ж, отдам всех под нож, раз не хотят, – говорила она сама себе.

– Мама, Сима к нам пришла, она ранена, ее рана кровоточит! – сказал он на одном дыхании взволнованно.

– Как это ранена?.. Что с ней случилось, что ты несешь опять невнятное?

Не дождавшись его ответа, она быстро, насколько ей позволяли крупное тело и опухшие ноги, побежала к племяннице.

– Что, доченька, милая, что, родная, с тобой?! Покажи-ка тете, покажи!..

Когда она, добравшись до ее чуть опухшего колена, нажала на него пальцами, Сима громко закричала:

– Ой, больно!.. Тетя, осторожно… умоляю, ой, не могу!..

– А я думала, что же с ней такое случилось… Ты, как всегда, любишь поднять шум из-за каждой мелочи, а Абид тоже не может ничего, как следует, объяснить – легкая царапина и все. Сейчас сама йодом помажу, мазь положу и бинтом перевяжу, так что и к доктору не надо будет идти. И слезы, доченька, вытирай и перестань плакать.

Пока мать ходила за всем этим, Сима постепенно успокоилась и вытерла слезы, но не переставала ныть. Абид, у которого суп остался недоеденным, опять, стоя перед ней, не знал, что делать и не мог найти слов для ее утешения. Она, будто понимая его нелегкое положение, сказала с некоторой шаловливостью:

– Ладно, иди ешь свой обед, все равно от тебя мало будет помощи.

Сказав это, она хитро улыбнулась, от чего озарилось ее казавшееся до этого кислым лицо. Но, увидев тетю с маленьким флаконом йода, бинтом, каким-то тюбиком и ватой, она опять стала кричать:

– Ой, как болит… Ой, тетя, тетя, умираю, так больно…

Когда мать Абида слегка дотронулась ватой, пропитанной йодом, до ее колена, она так дернулась и отскочила, сильно покачнув стул, что чуть не упала вместе с ним на пол:

– О… а… не могу!., ой… как шипит… как больно… тетя… умоляю!., хватит!..

Мать, не обращая на ее мольбы внимания, продолжала обрабатывать неглубокие раны и, закончив это, положила мазь на них и перевязала бинтом.

Абид, который все это время следил в напряжении за происходящим, увидев, как мать закончила возиться с племянницей, понял, что наконец-то может доесть остывший суп. Мать снова ушла во двор, наказав ей посидеть какое-то время, не двигаясь, и пить горячий крепкий чай с шоколадными конфетами, которые она обычно держала в сундуке и вытаскивала их только тогда, когда для этого был какой-то особый повод.

Сима до конца не успокоилась: то снова ругала собаку, то жаловалась, что тетя безжалостно обожгла йодом ее колени, или, смеясь и плача, начинала петь какую-нибудь популярную песенку. Потом она опять начинала плакать и тут же вновь смеялась, рассказывая какой-нибудь смешной эпизод из жизни своей деревни, а за этим вновь с брезгливостью вспоминала малопривлекательные черты напугавшей ее собаки.

В тот день она покинула их дом в таком же состоянии – смеясь и плача одновременно. Узнав о случившемся, за Симой приехал отец на своей служебной машине и отвез ее домой. После того как Сима ушла, Абиду показалось, что она словно увезла с собой что-то очень приятное и теплое, чего в этом доме он, можно сказать, никогда не испытывал.

После этого дня он стал все время ждать прихода Симы и даже пытался уговорить мать съездить к ним в гости. Мать, с одной стороны, была не против, но каждый раз откладывала поездку:

– За курами некому смотреть, дома некому убирать; никто из вас не родился девочкой, чтобы помогать матери.

Вскоре наступило лето, у Абида начались каникулы, и он совсем перестал выходить из дома, проводя все время в своей комнате за книгами. Иногда, беря в руки какую-нибудь из них, он начинал хвастаться сам перед собой и удивляться своей необычности: